Желанная пристань. Ольга Ларькина

Тоненькая берёзка, стоявшая одиноко на пригорке, озябла под холодным степным ветром и куталась в платочек из тончайшего златотканого шёлка, – но ветер безжалостно рвал её наряд и, посвистывая, швырял наземь целые пригоршни прозрачно-жёлтых листьев.

      Мне было грустно смотреть на беззащитные ветви, и от этой грусти в сердце прорастали… – нет, это не были стихи. Рифмованные строчки:

      У реки в дождливой дымке

      Увядая, лес грустит.

      Золотистая косынка

      С плеч берёзовых летит…

      Стихи мои были слабенькими, как эти жалкие листья, которым уже не вернуться на склоненную к земле ветку. И я открывала томик Гарсиа Лорки, а то – ставила пластинку и наслаждалась любимыми романсами, русскими песнями.

      Я бредила Есениным! Его стихи звучали в душе, окутывая сердце пленительной горечью. В юности так часто плачешь ни о чем – а первое безответное чувство, кажется, навсегда разбивает сердце.

      Шестнадцать лет, счастливое время прикосновения к любви! Прикосновения – несмелым взглядом, учащённым стуком в груди, предательским полыханием щек…

      Я торопливо пролистывала те странички, которые было стыдно читать, и находила жемчужно-сверкающие строки о чистой и высокой любви. И – вот оно:

      …Я теперь скупее стал в желаньях,

      Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

      Словно я весенней гулкой ранью

      Проскакал на розовом коне.

      Все мы, все мы в этом мире тленны,

      Тихо льется с кленов листьев медь…

      Я пела:

      Будь же ты вовек благословенно,

      Что пришло процвесть и умереть,

      – и сама себе казалась очень старой – наверное, такой я буду в тридцать лет, если всё-таки доживу, – и уставшей от жизни. От вызнавших мою сердечную тайну и нещадно мучивших одноклассниц, от одиночества среди шумного мира…

      Но самым любимым было «Письмо матери».

      В нём Есенин каким-то чудом сумел излить не только свою любовь к оставленной в родимой деревеньке матери, но и тоску моего брата Павлика, учившегося в мореходке, и мое предчувствие скорой разлуки, ведь уже – десятый класс, вот закончим последний год, сдадим экзамены – и всё! Надо будет уезжать куда-то далеко от мамы, поступать в институт… И отзывалась печалью материнская неусыпная тревога-маета, что не дает покоя, когда детей нет рядом.

      И только последние строки этой песни я не могла слушать. Обжигало холодом безысходности от слов:

      Не буди того, что отмечталось,

      Не волнуй того, что не сбылось.

      Слишком раннюю утрату и усталость

      Испытать мне в жизни привелось.

      И молиться не учи, не надо!

      К старому возврата больше нет… —

      Душа не могла принять этого: как же – не молиться?! И я не дослушивала «Письмо…» до конца, осторожненько снимала иглу с пластинки сразу после:

      Только ты меня уж на рассвете

      Не буди, как восемь лет назад.

      Однажды на уроке литературы Валентина Борисовна сказала, что скоро