В поисках своей планеты. Вугар Асланов

показала Абиду его кровать, вторую от двери, и тумбочку, куда он мог положить свои вещи и непортящиеся продукты. Кровать была железная, на ней лежали матрац, покрытый синим, ободранным одеялом, напоминавшим собачью шкуру, с которой облезла шерсть, и подушка с наволочкой. Из наволочки торчали перья, и сама она то ли от старости, то ли оттого, что слишком много подвергалось стирке, была в больших, желтых, наверное, уже не отстирываемых пятнах.

      Абид сел на кровать и осмотрелся. У мужчины кровать была самая последняя от двери, возле большого окна. Как только ушла сотрудница больницы, мужчина тут же открыл свою тумбочку и начал в ней копаться. Абид успел заметить в ней граненые стаканы и несколько бутылок водки. Мужчина взял одну бутылку, налил спиртное в не очень-то чистый стакан и, морщась, с какой-то легкой озлобленностью, осушил его одним махом, запрокинув голову. Убрав бутылку и стакан, он встал с кровати и направился к двери, но, дойдя до нее, остановился и спросил Абида низким, прерывистым голосом, наверное, из-за того, что дышалось ему с трудом:

      – Ты кто такой и как сюда попал?

      Такого негостеприимства Абид не ожидал, и тихо, как обиженный ребенок, ответил:

      – Болею и пришел сюда лечиться.

      – Лечиться? Здесь? – ухмыльнулся мужчина. – Гляди, в каком состоянии эта больница… Здесь ты надеешься лечиться? Зря! Смотри, не прихвати здесь еще какую-нибудь болезнь.

      Мужчина закашлялся и так сильно и громко, что все его тело сотряслось. Наконец-то он перестал кашлять, вытер рукой вытекшую на губы и подбородок слюну, выпрямился и, больше не сказав ни слова, открыл дверь и вышел из палаты. Ему слышались какое-то время медленные шаги старика по коридору.

      Оставшись один в комнате, Абид вначале хотел лечь на кровать и немного подремать. Только из-за запаха, стоящего здесь, и из-за вида постели, как и всей комнаты, ему расхотелось это. Потом он решил почитать одну из книг, которую взял с собой в больницу, но, полистав немного, закрыл ее и с досадой бросил на тумбочку: у него начала болеть голова – то ли от этой вони, то ли от непривычности этой убогой и заброшенной палаты.

      Абид решил выйти во двор больницы и немного прогуляться. Мать купила ему новую пижаму, чтобы носить здесь, где, как она говорила, давали поношенную. Абид достал из сумки пижаму, упакованную матерью, и надел ее. Постояв еще немного в палате, он вышел в коридор, оттуда на улицу. На крыльце и на деревянной скамье без спинки сидели больные – все мужчины и все в пижамах. Когда Абид прошел мимо них, кто-то крикнул ему вслед охрипшим от табака голосом:

      – Эй, юноша! Что же тебя не научили оказывать почтение людям постарше? Ты хотя бы поздоровался!

      Это говорил толстоватый, облысевший мужчина, по-видимому, самый пожилой среди всех. Абид остановился, повернулся к ним лицом и только теперь заметил, что мужчина, который лежал с ним в одной палате, тоже сидел среди них. Что ему делать? Уйти, не ответив им? Они могли тогда крикнуть ему вслед что-то оскорбительное, на что он не должен был бы реагировать