ГородВороН. Часть II дилогии. Янга Акулова

наипытливейшим… терапевтом каким-то или лор-врачом с зеркалом во лбу.

      – А ты совсем, совсем… Не такая, оказывается, – протянул он в несерьезной задумчивости, не стирая улыбки, затягиваясь сигаретой и пятясь с ней поближе к двери.

      – Это… приговор? – без тени волнения спросила я, став сразу окончательно усталой, чтобы волноваться. Хорошо, когда нет сил печалиться. “Да ладно, делов-то! Встала, да пошла: никто никому… ничего”.

      – Не знаю, – продолжая улыбаться и пристально глядя на меня, теперь уже как художник на натуру с разных точек: то приближаясь то отодвигаясь.

      Этого только не хватало! Я ехала столько времени, что сама уже не помню, какой была в начале пути.

      – А вот это придётся снять, – заявил Лев-стилист, лениво указывая на птицу на моей груди – остроконечного Кондора!

      Разумеется, он не мог знать, что это за птица, что она прилетела ко мне с

      другой стороны Земли и вообще… Таких больше нет. Ухватилась за своё достояние рукой.

      – С чего это?

      Да! С какой стати! Только со мной она и живёт. Тонкость, с которой были

      сделаны его крылья и клюв были непревзойдёнными.

      – Она может оцарапать тебе лицо, когда я буду снимать кофточку.

      «Львиное» лицо осталось индифферентным. До скуки.

      – Но… ты ведь не будешь её снимать, – находчивость, вообще, надо сказать, одна из сильных моих сторон.

      – Как это не буду? Буду. А как же? Да!

      И где он только взял это своё “А как же? Да!” – в письмах ещё начал меня им терроризировать. Хоть бы как-нибудь, не знаю: «А как же? Да вот так же!». А то… нагло как-то: «Я самоуверен и бесстыж!»

      – Никакая ты не азиатка. Скулы? Не-а, не тянут. Вполне европейка, – продолжал он свой досмотр, вертя мною, как ему вздумается, а дым его сигареты и не думал идти в коридор, несмотря на энергичные пассы.

      – Ты что? Ты расист, что ли? Докопался тоже – скулы, не скулы!

      – Я их запомнил по фотке.

      – Если б мне хоть душ, а? Нормальный, – содрогнувшись при воспоминании о вагонном, и порядком натерпевшись разглядывания меня в лупу, почти простонала я из последних сил.

      – Это конечно. Только это… Не вздумай уходить раньше времени. Даже если покажется что-нить такое. Из меня ведь сантиментов долотом не выбьешь. Так что…

      – Каким еще долотом?

      – Ладно, не обращай. Лучше во чё: а как насчёт обещанного? Кто будет предъявлять себя в детстве, на горшочке? Думаешь, я забыл? – расплывшись в своей фирменной улыбке пуще прежнего.

      Меня с самого начала возмущали эти дурацкие обвинения – в якобы ненормально повышенной интеллектуальности… Сейчас, вообще, совсем не это главное. Не пора ли уже задать моему другу иной вопрос, всего один – нормальный, честный вопрос. Пусть даст честный ответ: не знает ли он, зачем с такой настойчивостью звал меня к себе целых четыреста лет?

      – Лёв, послушай…

      Резко оторвавшись от дверного косяка, Лев рухнул перед моим креслом на корточки и схватил за руки – за