.

есть и понятия как таковые, например: «великое», «малое» и т. п. Но ведущая роль все же принадлежит представлениям, несущим в себе подразумеваемые понятия. Такие представления уже развиты до уровня символических представлений, являющихся переходной ступенью к понятиям. В этом процессе, конечно, мышление связано с уровнем развития языка, который определен уровнем развития жизни общества. Последний обусловил развитие письменности. Идеограмма особенно способствовала развитию способности к символике в мышлении (ибо идеограммы уже утратили непосредственную связь с изображаемым предметом, в отличие от рисунка и пиктограммы) и к схематизму (ибо путь от пиктографии к идеографии в отношении графических приемов – схематизация). Если схематизм и приводил к большей общей понятности терминов, то наличный еще символизм их препятствовал их непосредственной понятности. Так возникла необходимость в интерпретации символических представлений, которая, на мой взгляд, была одной из причин, вызвавших к жизни древнейшую комментаторскую литературу. Для ее осуществления мышление должно было сделать шаг вперед в направлении выработки понятий. И в самом деле, в таком тексте, как «Туань-чжуань», мы находим мышление, которое уже осознает понятие времени. Более того, не только понятно время вообще, но понятна и его дифференцированность по содержанию ситуаций жизни, протекающих во времени. Часто в «Туань-чжуань» указывается, что «время [такой-то] гексаграммы (т. е. такой-то жизненной ситуации) – значительное [важное время]». Если в третьем слое можно усмотреть проблески понимания пространства, то в таком тексте, как глосса к третьему слою – «Сяо сян-чжуань», имеются уже явные указания на пространство (так называемые позиции в пределах гексаграммы). По-видимому, свет и тьма на этой ступени развития мышления понимались как космические силы. Здесь мышление уже, безусловно, способно дифференцировать антитезы, понимать антагонизм (борьбу, движение) и его психологическую аналогию – импульсы воли, воспринимаемые как стремление.

      Другой комментарий – «Да сян-чжуань» – характеризуется специфическим настроением этического порядка. В нем мышление систематически занято параллелями между образами текста и этическими нормами, будто бы отображенными в афоризмах. Этические понятия здесь совершенно очевидны, но, кроме них, нельзя не увидеть в мышлении автора «Да сян-чжуань» латентное присутствие параллелизма, без которого не могут развиться понятия связей (пространственных, временны`х, условных, целевых, причинных и т. п. отношений). Мышление этого рода, поднимаясь до уровня этических понятий, в то же время увлекается построением прописной морали, опирающейся на авторитет текста и его авторов, а не обоснованной цельным мировоззрением. В порядке преодоления этого недостатка мышление более поздних авторов («Сицы-чжуань» и начало «Шогуа-чжуань») не может не обратиться