Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы. Стивен Эриксон

так, согласитесь? А знаете, почему я не велел подавать его вплоть до сегодняшнего вечера?

      – Каждое утро, повелитель, я проверяю свои склянки со спиртом для очистки кистей – не стащил ли их Хунн Раал?

      – Именно так, художник, именно так. А теперь давайте поедим, но советую оставаться достаточно трезвым. Сегодня нам предстоит глубокомысленная беседа.

      – Повелитель, – со всей искренностью ответил Кадаспала, – я буду молиться, чтобы наша беседа пережила эти свечи как единственную меру течения времени.

      Урусандер задумчиво прищурился:

      – Меня предупреждали, что в вашем обществе я могу рассчитывать лишь на грубое и язвительное отношение.

      – Только когда я творю, повелитель. Только когда я творю. И если вы не против, мне интересно было бы услышать ваши соображения о моей работе.

      – Мои соображения? У меня есть только одна мысль на сей счет, Кадаспала. Я и понятия не имел, что меня столь легко увидеть насквозь.

      Художник едва не выронил кубок. Его спасло лишь быстрое вмешательство слуги.

      Энесдия, дочь повелителя Джайна из дома Энес, хмуро стояла перед серебряным зеркалом. Ткань, из которой сшили ее новое платье, была окрашена соком какого-то клубня, дававшего при кипячении алый цвет, глубокий и чистый.

      – Опять цвет крови, – недовольно сказала она. – Такое чувство, что все в Харканасе на этом просто помешались!

      Отражавшиеся по бокам от нее швеи выглядели бледными и тусклыми, почти безжизненными.

      Сидевший слева от женщин на диване Крил из дома Дюрав откашлялся в слишком хорошо знакомой Энесдии манере. Она повернулась к нему, подняв брови.

      – И что мы будем обсуждать на этот раз? Покрой платья? Стиль, принятый при дворе? Или теперь тебе не нравятся мои волосы? Так уж вышло, что я предпочитаю короткую стрижку. Чем короче, тем лучше. На что тебе, собственно, жаловаться? Не для того же ты сам отрастил волосы длиной с конский хвост, чтобы всего лишь соответствовать нынешней моде? Не знаю, зачем я вообще тебя пригласила.

      На бесстрастном лице юноши на миг промелькнуло удивление, а затем он как-то криво пожал плечами:

      – Я просто подумал: платье скорее багряное, чем алое. Или это зрение нас подводит?

      – Идиотские предрассудки. Багряное… ладно, пусть.

      – Недаром ведь женщины песьегонов называют такой цвет «порождение очага»?

      – Потому что они варят эту краску на огне, дурачок.

      – Думаю, здесь кроется нечто большее.

      – Что, правда? Тебе больше нечем заняться, Крил? Может, тебе поупражняться в верховой езде? Потренировать лошадь или наточить меч?

      – Ты пригласила меня затем, чтобы тут же отослать прочь? – Юноша плавным движением поднялся. – Будь я более чувствительной натурой, вполне мог бы обидеться. Впрочем, эта игра мне знакома: мы ведь всю жизнь в нее играем.

      – О чем ты говоришь? Какая еще игра?

      Крил направился было к двери, но остановился и обернулся с грустной усмешкой на губах:

      – Прошу