Демон против Люфтваффе. Анатолий Матвиенко

начался допрос.

      «Не пойму, ты правда бес или германский шпион?»

      «Ну-ну, развивай мысль».

      «Только германские шпионы могут выучить матчасть И-15».

      «И советские военлёты, не желающие разбиться на истребителе. Даже Стёпа рядом с тобой – ходячая энциклопедия».

      «Значит – бес. Дьявол, чёрт, демон…»

      «Вроде того. У нас в табеле о рангах другие названия. Примерно соответствую сержанту госбезопасности или лейтенанту РККА. Пусть для простоты будет демон».

      «Честно?»

      «Вот те крест! Смеюсь. Хотя могу надеть распятие и облиться святой водой. Без проблем».

      «Почему? Попы – они всем враги. Нам, марксистам, потому что религия – опиум для народа. И вам, адской нечисти».

      «Ванятка, ты в этом разбираешься ещё хуже, чем в авиации. Религия, как бы ни расходились во мнениях церковники в описании загробного мира, говорит – не убий, не укради, не прелюбодействуй. Если бы крестик носил, это – символ, что ты хоть раз в жизни задумался о заповедях. И меня бы закинуло к другой душе».

      «Надоело…»

      «Да на здоровье! Сейчас отправлю тебя в преисподнюю и сам здесь дела дорешаю».

      «А что… там?»

      «Сначала получаешь кусочек Божьей Благодати. Это словами не описать, хоть и попробую. Невыразимый, безмерный, возвышенный восторг, в нём все светлые радости мира, чище и сильнее его не придумать. Но только на секунду, чтобы запомнить, чего лишён. Вместо Благодати получаешь страдания, пока не осознаешь и не искупишь грехи. Наконец, тебя забирают белые».

      «Ангелы?»

      «Вроде того. Дальше не знаю. Пути Господни неисповедимы».

      «Страданий я пока не хочу. Лучше уж здесь, пусть зрителем. Ладно?»

      «Подавись. Наберёшься терпения, я выполню миссию и свалю».

      «Старый буду!»

      «Не трынди. Видел, как я мигом сифилис залечил? Алкогольную зависимость убрал, курим три папиросы в день, а не две пачки. Так что спасибо скажешь, герой-военлёт. Лиза проверилась, слава Создателю, не успел её ничем наградить, кобелина. Не заработал себе лишние годы там, где неуютно».

      «Помолчал бы, моралист рогатый. Сам говорил – мои грехи на сто пятьдесят или двести лет тянут, тебя на тысячи упекли».

      Эту дурость он произнёс уже вечером, когда я протопал полдороги домой. Аккурат плотные кусты сирени на обочине. Влез в них, словно по нужде, и р-раз себе по морде. Мне больно не меньше, но сам готов был, а комсомолец – нет.

      «Ой, блин!..»

      «Продолжить? Мне тоже хреново, но привычно».

      Лупанул по второй щеке. Иисус велел вторую подставлять.

      «Не надо!»

      «А ты думай, что говоришь. В смысле – думаешь вслух. Ну, понятно».

      Он въехал и заткнулся. Есть и более жёсткие методы, когда в роли хозяина положения вертухай с мафусаиловой выслугой лет. Но Ванятка – свой. С него достаточно. И так обижен судьбой, а также собственной нерадивостью.

      В каждой бригаде может найтись подобный Бутакову пешеходный