Груша цвела последний год. Алесь Минкевич

Тем более что мне станет после одной чашки коньяка?

      – Твоя правда. Вот только стал бы я тебя в семь утра по пустякам будить? – задал я вопрос и сам на него ответил: – конечно нет. Но блин, так распирало меня от желания поскорее поделиться с тобой важной находкой, что готов был тебя и в шесть разбудить.

      – Валяй! – Борисович равнодушно махнул рукой, делая очередной глоток из дымящейся чашки. – Рассказывай про очередную химеру.

      – Смеётся тот, кто смеётся последний, как говорила одна моя учительница в школе. И не химера вовсе, а ключ. И да, не от твоего барного шкафа.

      – Ключ? Ну-ну, – саркастически хмыкнул Игорь. – Гаечный? Или музыкальный?

      – Фикальный! – в рифму выпалил я. – Борисович, хватит прикалываться, я же серьёзно.

      – Не сомневаюсь, что серьёзно… серьёзно заблуждаешься. Люди религиозные ведь тоже искренне и серьёзно верят в Бога, и тоже серьёзно заблуждаются. Но это не их и не твоя вина. Вера куда лучше безверия, – хмуро произнёс Борисович, а затем, немного подумав, добавил: —ладно, извини. Давай уже рассказывай.

      Я понимал природу этих слов, знал, что заставило человека разувериться в «жестоком Боге», который «отбирает дорогих и любимых и заставляет мучиться, несправедливо страдать несчастных людей». После смерти родных для Игоря виновником был только Бог. Потому что нужно же было кого-то винить, а Бога винить людям всегда было легче всего. Тогда Игорь это считал уместным, а со временем – просто удобным. Ведь «если бы Бог существовал, он не допускал бы тех страданий, что выпадают каждому». Против его логики у меня не было аргументов, да и нужны ли были они…

      – Квадрат, который у нас вчера получился, читается магическим квадратом Франклина восьмого порядка. Это если вкратце.

      – Ух ты! Магический значит? – Всё та же насмешка сквозила в словах Борисыча. – Может, волшебный?

      – Магическим квадратом восьмого порядка, – я проигнорировал саркастический выпад соседа, – называется квадрат, содержащий в себе числа от одного до шестидесяти четырёх, у которого сумма чисел в каждой строке, каждом столбце и на обеих диагоналях одинакова. И снова же, это если вкратце.

      Я поднялся с дивана и заходил по залу. Движение в подобных обстоятельствах всегда мне помогало бороться с подступавшим волнением, а также позволяло лучше формулировать мысли.

      – Наизусть выучил? Продолжай. – Неспешно потягивая напиток то с одной, то с другой чашки, продолжал расслаблено сидеть Борисович.

      – Называй это как хочешь: наивностью или ещё как-то, максимализмом каким-нибудь, – но человек такое существо, которому легче верить в лучшее, нежели наоборот и я не исключение. Не знаю, как это назвать… интуиция, наверное, но я полностью уверен, что моё, как ты говоришь, помешательство, полностью оправдано, – я взял паузу, – будет оправдано. В скором времени. Вчера, точнее, сегодня ночью я таки нашёл в рукописи Короткевича ключ. Сейчас покажу.

      Я показал Игорю фотографию последней страницы.

      – Вот, видишь белиберду в конце страницы, –