Гибрид. Роман Клыч

      Мерно жужжали сервоприводы. Под ногами шуршала галька. Стеклянная теплица сияла во мраке, словно храм тысяч светлячков. Непроницаемое небо будто проглотило все звезды. Горизонт слился в неразличимое полотно пустоты. И только искусственный свет от ламп извлекал из тьмы кроны деревьев, цветущие кусты, очертания соседней теплицы и две дорожки, два пути: один уводил во мрак, другой – к свету.

      Распахнулась стеклянная дверь. Выглянул Рик, одетый, как всегда, в домашние тапочки, спортивные штаны и футболку с вытянутым воротом.

      – Сюда иди! – крикнул он.

      – Вы даете разрешение на вход?

      – Твою ж… Заходи! Можно!

      Лампы досветки, словно миниатюрные солнца, светили с высокого прозрачного потолка. Будто артисты карнавала, разодетые в диковинные наряды, на столах стояли орхидеи. Стройные стебли гордо держали вереницы цветков, похожих на парящих в воздухе птиц, танцующих балерин, бабочек с узорчатыми крыльями. Некоторые я видел впервые, другие – Рик возил на выставку.

      – Чего так медленно, вершина эволюции? – спросил он.

      – Мои ноги не предназначены для бега.

      – Ты ведь здесь никогда не был. Что скажешь?

      Информация о нескольких гибридах отсутствовала в специализированной нейронной сети цветочника. С неизвестным я столкнулся впервые.

      – Лампочки-то забегали, гляди. Тише-тише, не волнуйся ты так, – сказал Рик.

      Эмоледы – три вертикальные линии светодиодов, расположенные на моем корпусе по центру, возбужденно мигали. Будто струны души, оголенные, выставленные напоказ, они служили индикаторами состояния нейронной сети, отвечающей за распознавание эмоций и чувств и их имитацию. Важный интерфейс для взаимопонимания человека и робота.

      Было приятно, что Рик обратил на эмоледы внимание, и те подмигнули в ответ.

      – Что знаешь о кофейной орхе? – спросил он.

      Ее цветки напоминали половинки грецкого ореха.

      – Ничего, – ответил я.

      – Пахнет кофе, закачаешься… – сказал он почти мечтательно. – Вот, послушай.

      – Не умею.

      – Ну да, у тебя и носа-то нет. Это что! Я наконец скрестил кофейную с желтой медовой.

      – В моей нейросети нет о ней информации.

      – Эх, ты, музыкант.

      – Простите, Рик, но вы ошибаетесь. Я цветочник.

      – Не спорь со старшими. Пораскинь мозгами, или что там у тебя. Корпус, голова, руки – все из белоснежного пластика. Камеры в круглой оправе, будто ты интеллигентный очкарик, окончивший консерваторию. А пальцы-то? Зачем такие тонкие?

      – Чтобы ухаживать за цветами.

      – Да брось ты – на пианино бацать!

      Он «пробежался» по воздуху пальцами, словно по невидимым клавишам. Убедительно, но музыка меня никогда не интересовала.

      – В общем, я двадцать лет выводил этот гибрид. Если утром будет пахнуть кофе, а вечером – медом, мы точно займем на выставке первое место.

      – И тогда вы будете счастливы?

      – Чего? Какое счастье в мои годы? Нет, я… буду знать, что не зря жизнь прожил.

      – Простите, но вы уже вывели столько новых гибридов. И Эрме ваши цветы нравятся.

      – Это все не то. Тебе не понять. Да неважно, лирика это все. Что ты знаешь о скрещивании орхидей? – спросил Рик.

      – С одной на другую переносят пыльцу, затем вырастает коробочка с семенами.

      – Ну вот! – развел он руками. – А хотели денег содрать. Показывай.

      – Что именно?

      – Вот две орхи. Опыляй.

      – Но у меня нет таких инструкций.

      – Что за ерунда?

      – Нужна специально обученная нейросеть. Вы дадите доступ в интернет для ее покупки?

      – Его отключили! Еще и за программу платить!

      Его сердце сбивчиво колотилось. Сахарный диабет не шутки. Рик постоянно носил инсулиновую помпу-дозатор, которая регулировала уровень сахара в крови, но не всегда поспевала за перепадами настроения. Это невыносимо, когда самый близкий человек увядает, становится раздражительным и несчастным. Тем более, когда цель твоего существования, твое собственное счастье зависит только от него.

      – Рик, у вас аритмия.

      – Отвали!

      Он оперся руками на стол и какое-то время часто и громко дышал.

      – Слушай, какие еще варианты? – спросил он.

      – Можем попробовать функцию обучения. Правда, должен предупредить, она не гарантирует результат.

      – И что делать?

      – Показывайте, объясняйте.

      – Мучайтесь, унижайтесь, – передразнил он. – Мало тебе заменить старика, так ты еще и издеваться вздумал?

      – Что вы, я лишь предложил.

      – Предложил он. Ладно, попробуем.

      Он выставил перед собой руку. Его пальцы подрагивали. Я в точности скопировал движение.

      – Трясучку-то