Террористка для спецагента. Анна Кроуз

дорогая моя…

      Объятья ослабли, и Катя посмотрела туда, куда только что отлетела дверь…

      Всё было в порядке: дверь стояла на месте – не выломанная, как ни в чём не бывало. Только… Это была вроде та же дверь, но немного другая – старая, исшарканная, поцарапанная.

      – Но как?.. – спросила Катя.

      – Минуту, – сказал Пашка и подошёл к окну, открыл его, что-то выбросил, закрыл и вернулся, взял Катю за руку и потянул на улицу. – Пойдём…

      Катя, закрывая дверь на замок, проверила, хорошо ли та держится. Дверь, хоть и была серой и обшарпанной, стояла крепко. Катя удивлённо посмотрела сначала на дверь, потом на Пашку и подумала, может, ей всё приснилось и не надо беспокоить родителей?

      Пашка, словно прочитав её мысли, сказал:

      – Видишь, всё в порядке, дверь на месте! Пойдём со мной…

      И они поспешили вниз.

      Катя перепрыгивала через ступеньки, чтобы не отстать от Пашки, и недоумевала от увиденного ею на бегу. Это был знакомый с детства подъезд, та же лестница, те же перила, те же почтовые ящики. Только на всём лежал налёт запустения. Стены не помыты, как обычно, а наоборот, исписанные и изрисованные, с отпечатками ботинок, словно кто-то ходил по ним. Кое-где осыпалась штукатурка. Перила, видимо, не просто давно, а вообще не знали тряпки и мыла – грязные, липкие. Катя брезгливо отдёрнула руку. Ступени тоже не мыты. На площадке между первым и вторым в углу валялись шприцы, из тёмного угла несло стойким запахом мочи.

      Катя с ужасом посмотрела на Пашку. Ей стало стыдно перед своим парнем за то, что в их подъезде такая грязь. Как будто она сама тут нагадила. И герани, что стояли в подъезде на подоконнике, будто сама засушила и бычками затыкала…

      Не менее странная картина ждала их на улице, когда они вышли через болтающуюся на одной петле дверь, в которую намело целый сугроб снега. На улице везде мусор и вонь от припаркованных где попало автомобилей – старых, проржавевших, с сосульками заледеневшей грязи… Снег на дорожках за всю зиму ни разу не убирался, и узенькие скользкие тропинки, протоптанные жильцами, едва не доставали до окон первого этажа. Люди вокруг были хмурыми, никто не улыбался. Все злые и раздражённые.

      – Нам до ЦУМа скорее добраться нужно, – сказал Пашка и потянул Катю в сторону трамвайной остановки.

      – Так на метро быстрее же? – удивилась она.

      – В Барнеаполе нет метро, – усмехнулся Пашка. – Барнеаполь – это параллельный Барнаул. Обратная сторона Барнаула. Так получилось, что город расщепился на два… оба существуют в одном месте, в одно время, но в параллельных реальностях…

      Оглушённая и раздавленная, Катя покорно пошла за Пашкой. И вдруг остановилась:

      – Что это? Мой кулон? – с удивлением спросила она, подняла Тардис на цепочке и посмотрела вверх.

      Прямо над этим местом на четвёртом этаже были окна её квартиры. Катя вспомнила, как Пашка открывал окно.

      Пашка изменился в лице и попытался забрать кулон, но Катя возмутилась:

      – Ты выбросил мой кулон! Мою Тардис! Сначала подарил, а потом выбросил!

      Пашка нахмурился и умоляюще сказал Кате:

      – Я