Erika. Криминальное чтиво по-нашенски. Александр Васильевич Дёмышев

был реально использовать собственную голову в качестве инструмента для ломки письменных столов. А оно – всё не шло.

      В животе урчало. Я вымотался до предела, но к обеду готов был лишь план рассказа. План, надо сказать, неплохой. Даже название я придумал: «Тринадцатый». Черпая суп из парящей кастрюли, жена пыталась начать разговор. Но видя моё состояние, сообразила, что правильнее молчать. Наскоро подкрепившись щами и винегретом, я вновь уединился в своей «творческой мастерской».

      Сидел перед девственно-чистым экраном и размышлял – как начать. Словно песок сквозь ладони, утекали минуты. Я нервничал: полдня позади, результат плачевный. Думал, думал. Взгляд блуждал по сторонам, пока не упёрся в статуэтку. Космическая ракета с буквами СССР, космические герои Белка и Стрелка. В голове почему-то крутилась шаблонная фраза «Русские не сдаются!» Что к чему? Какие русские? Почему не сдаются? Я помотал головой, похлопал ладонями по щекам, чтобы взбодриться, прогнать наваждение. Эх, была не была! Зашуршали кнопки клавиатуры. На монитор выскочили буквы:

      ТРИНАДЦАТЫЙ

      Хмурой осенью 94-го четыре бугая – обладатели каменных лиц, сунув под ребро ствол револьвера, запихнули меня в большой чёрный джип. Слишком много косяков висело на мне к тому времени, поэтому иллюзий я не питал. Трясясь в наглухо затонированном «Гранд Чероки», сидел, зажатый меж шкафоподобных братков. Меня везли за город, в сторону глухих вятских лесов. На всякий случай прощался с жизнью. Я мало пожил и не был готов умереть. Но бывает ли вообще кто-то готов?

      Я строчил и строчил. Вдохновение! После многомесячного перерыва оно, наконец-то, явилось. Неожиданностью стало то, что рассказ получался довольно гротескным, и с количеством чёрного юмора, кажется, выходил перебор. Но я не стал сбавлять темп. Пальцы истосковались по клавишам, теперь летали по ним. Но настенные часы, выполненные в виде мультяшного паровозика, что висели на стене за моей спиной, тикали всё же быстрее. Их стрелки крутились, как на ускоренной съёмке. Я же не замечал ни хода времени, ничего.

      Казалось бы, только начал, а жена уже зовёт ужинать. Вытащив беруши, услышал детские голоса. Надо же, не заметил, как сыновья вернулись из садика. Я просмотрел предварительный результат моего труда. Двадцать страниц! Никогда ещё не писал столько за один присест. Но это же много больше, чем требуется! А в начатом рассказе я только лишь к кульминации подобрался. Да и не рассказ это вовсе, а вырисовывается целая повесть, которую мне ещё писать и писать. Куда меня понесло?! И что сейчас с этим делать? Как ни сокращай этот текст, мне в обозначенные рамки – двенадцать страниц – не уложиться! А времени уже восьмой час. Вот попадос! Я пробежал глазами абзац, на котором притормозил:

      Пёс кромсал и кромсал моего обидчика. Рвал, грыз, пилил, всё глубже и глубже врезаясь Карлосу в промежность. Кровища хлестала, брызги (слюна пса вперемешку с кровью бандита) разлетались по сторонам. Я почувствовал что-то липкое на подбородке.