Этот большой мир. Борис Батыршин

две совместные миссии, в ходе которых экипажи провели на поверхности спутника Земли уже целых восемь суток. Во время последней из миссий, носившей название «Союз-Аполлон – III» недалеко от места прилунения была обнаружена крупная карстовая пещера, и двое космонавтов обследовали её – насколько позволяла обстановка и быстро истощающиеся запасы кислорода. Учёные обеих стран, изучавшие результаты этой первой лунной спелеологической экспедиции поначалу сулили сенсационные открытия, но потом дело почему-то застопорилось. Видимо, дело решили отложить до следующей экспедиции – неспроста ведь первую долговременную обитаемую станцию на поверхности спутника Земли решили заложить недалеко от обнаруженных подлунных пустот?

      Параллельно полным ходом шла разработка проекта пилотируемого полёта к Марсу – базой для него должна была стать одна из новых орбитальных станций. В прошлом, семьдесят четвёртом году состоялся первый, он же пока единственный, запуск французского пилотируемого корабля, закончившегося гибелью астронавта – а три дня назад, случилось то, что все, от авторов дворцовской стенгазеты, до дикторов центральных телеканалов, хором называют началом нового грандиозного этапа освоения космоса.

      И знаете, что, понял вдруг я, – так оно, похоже, и есть на самом деле! Понять бы ещё, что же случилось в середине шестидесятых, что кардинально, на сто восемьдесят градусов развернуло и нашу и американскую космические программы? В стенгазете об этом не было ни слова, но у меня сложилось стойкое впечатление: где-то в середине шестидесятых обе стороны увидели перед собой некие цели – грандиозные, манящие, стоящие любых усилий – и осознали, что достичь их поодиночке не получится. Вот и сумели договориться, объединить усилия, результаты чего я имел удовольствие наблюдать вчера вечером на экране цветного «Рубина».

      Что касается сегодняшнего занятия во Дворце – то у меня на него имелись определённые планы. Следовало срочно восстановить в памяти то, что могло сохраниться там насчёт однокашников-кружковцев. Одноклассников, причём по обеим школам, я помнил достаточно хорошо, а вот тут мой склероз меня подвёл – как ни старался, я не смог вспомнить ни одного имени, ни одного лица. Не то, чтобы это меня так уж угнетало – но расставаться с Дворцом в ближайшее время я не собирался, а значит, дыру в памяти срочно надо было затыкать. Я надеялся, что при личной встрече в памяти всплывут имена, кое-какие особенности характеров – а пока предстоит как-нибудь выкручиваться. Скажем – изобразить нездоровье, чтобы свести общение к минимуму.

      Занятия Кружка Юных Космонавтов проходили обычно в двух местах – либо в планетарии, либо на балконе, нависающем над холлом и гардеробом главного входа. И любой посетитель Дворца, проходивший по длинной галерее второго этажа, тянущейся вдоль всего здания, мог видеть мальчишек и девчонок, занимающимися на разнообразных тренажёрах – вертикально установленных колёсах внутри которых полагалось крутиться, вращающихся креслах,