Авиатор: назад в СССР 7. Михаил Дорин

этот ваш залёт в Иран. Помнишь такой случай, Родин?

      – Так точно. Уже есть по нам решение?

      – Оно уже давно было принято. Правда, в свете всего произошедшего и этих ваших гепатитов, золотух, простуд и других болячек, считайте, что решение пересмотрели, – ответил генерал и подошёл к Дубку, который вешал чехлы на самолёт.

      Удивительный человек, Елисеевич! Руки у него обожжены, столько людей вытащил и продолжает работать.

      Хреков что-то настойчиво рассказывал технику, который возвышался над ним. Определить, хвалит он его или даёт указание, было сложно, но стандартный жест в виде конфеты Дубок и тут не забыл. На удивление, генералу это пришлось по душе, и он одобрительно похлопал Елисеевича чуть выше поясницы. Выше не смог дотянуться.

      – Короче, всем в госпиталь, – вернулся Хреков к нам в сопровождении Дубка. – Кровь наверняка нужна будет. Может, чего принести, подать и так далее, – сказал генерал, осмотревшись вокруг. – Тут, как я понял, от вас толку мало. Молодцы, что ребятам помогали. Они этого не забудут. Тигран Араратович, со мной по аэродрому. Будем смотреть повреждения. И блокнот не забудь. А вы своего техника здесь не оставляйте, а то он так и до завтра работать будет.

      Госпиталь был таким же каскадом модулей и палаток, как и в Баграме. В санитарном приёмнике наша пятёрка была, словно привидения.

      Дубка приняли медсёстры сразу, как только заметили его ранения. Нас обходили стороной, просачивались между, отодвигали, но никто так и не спросил – какого лешего вы сюда припёрлись?

      – Мальчики, вы вроде целые. Давайте потом за прививками, – сказала нам одна из медсестёр, несущая по две стойки капельниц в руках.

      – Мы кровь сдать, сестрёнка, – сказал Гусько.

      – Ох, крови у нас хватает, – тяжело вздохнула она.

      – Тогда нам можно уходить? – спросил Гнётов, но медсестра резко замотала головой.

      – Так, вы кровь сдавать? – подбежал к нам врач, спешно надевавший на себя халат.

      – Конечно. Нам сказали, что у вас её может быть недостаточно, – ответил ему Гусько.

      – Обычно хватает, то есть много раненых сегодня, – объяснила медсестра и заспешила в коридор, ведущий к палатам.

      Нас провели по коридору, где стоял весьма специфический запах йода и обгоревшей кожи. В палатах на койках кричали раненые, требовавшие обезболивающее. Из процедурных выходили забинтованные пациенты, удерживаясь на ногах только при поддержке медсестёр.

      Мимо нас медбраты протолкали каталку. На ней лежал голый и худой афганец. Его плоть была истыкана окровавленными ватными затычками, похожими на тампоны. Сам парень уже был белого цвета, и жизнь из него уходила с каждой секундой.

      Наконец, нам предоставили помещение и медсестру, которая занялась приёмом крови. В условиях дефицита мест для раненых, мы оказались в одной процедурной с раненым техником из афганской армии.

      Марк уже отошёл от своей глухоты и спокойно мог разговаривать.

      – Не по себе мне, – сказал Барсов, кивая в сторону афганского военного.

      Местный военнослужащий получил