Тропами любви. Андрей Драченин

вдруг подумал: «А бабуля-то, как без меня?» Прильнул всем телом к поверхности топи, расслабился как смог и давай её уговаривать:

      – Топюшка, милая! Ты уж отпусти меня. На что я тебе? Батюшка Болотник, бабушка у меня болеет, вот и потревожил я тебя: за травкой вот хотел для неё добраться. – А сам потихоньку, упрямо, лёгкими движениями вперёд ползёт.

      Отпустила топь: чавкнула напоследок, и отпустила. Поршни, правда, забрала в отдарок, да невелика цена. Добрался Яшка до ближайшей кочки, вылез на неё, отдышался. И уже без приключений до островка допрыгал. За первый куст зашёл, а там полянка. А на ней кто бы вы думали? Злыдня лежит на мягкой травке: нога на ногу, цветочек нюхает. Островок оказался не настоящим: с этой стороны на него просто тропинка из лесу выходила.

      – Ты чего так долго?! Я чуть не уснула! – возмутилась, приподнявшись на локте Злыдня, правда, поглядывая с хитринкой. – Вон, трава твоя, собирай. Водой горячей зальешь, день да ночь постоит – отцедишь. И давай бабуле по три глотка утром и вечером, – перешла она тут же на деловой тон.

      Яшка вздохнул и пошел молча собирать драгоценное растение. Полный мешочек набил: когда ещё случай представится?

      Как управился, дальше его Злыдня повела. Начало смеркаться. Невдалеке раздался волчий вой.

      – Ну вот, Одноухий своих на охоту вывел. Кого-то сейчас по косточкам растащат, – с намёком глянула на Яшку лесная девица.

      Парнишке стало чутка не по себе. Он стал держаться как можно ближе к своей провожатой и время от времени озираться. Злыдню он, не смотря на её шуточки, бояться уже перестал.

      Вышли на поляну. Не успели дойти до середины, как из чащи выметнулись серые тени и окружили их грозно взрыкивающим кольцом. Вперёд вышел огромный волк с оборванным в давней схватке ухом: он угрожающе рокотал, вздергивая губы над хищно белеющим частоколом клыков. Злыдня вдруг стремительно припала к земле и, поводя оскалом вокруг, яростно зашипела. Затем, фыркнув почти в морду Одноухому, рявкнула с угрозой:

      – Это моё мясо. Я сама его съем, – и издала нечто среднее между мявом разъяренной кошки и рыком медведицы, щёлкнув дико оскаленными зубами.

      Волки смущённо попятились. Последним спрятал клыки вожак. Миг, и поляна опустела. Злыдня скосила глаза и, увидев, что Яшка никак не отреагировал на обещание его сожрать, надулась и пошла дальше. Парнишка поспешил следом.

      Вскоре вышли на окраину леса. Вдали виделись огни Яшкиной деревни. Он радостно подался к ним, но, опомнившись, обернулся к Злыдне, которая осталась стоять в сени деревьев.

      – Уходишь? Зря я тебя не съела. Или не траванула, – сказала та мрачно, насупилась, отвернулась, ссутулилась и поплелась в лес.

      Яшка смотрел ей вслед и нисколько не сердился: жалко было её. Шутки злые шутит, а видать, что самой не сладко, заноза какая-то в сердечке. Да и с травой вот помогла, и волкам не отдала на поживу – хорошая, в общем. Глянулась ему девица лесная.

      Он окликнул:

      – Злыдня! Можно я ещё приду? Грибами угостишь.

      Злыдня живо обернулась, воспрянула вся, расплылась