Сансара загнанной белки, или 22 жизни одной маленькой меня. Регина Мягкова

Мне всегда вкладывают в голову, что я лучше. Если со мной не общаются, значит это они все дураки, а я кисонька. Мяу. Нельзя заставить детей дружить.

      На мартовском девочковом празднике мальчик Игорь дарит мне в подарок носовой платочек, цветочек и что-то еще. Его мама рассказывает, что он волновался – готовился заранее. Взрослые умиляются. А я горда собой, счастлива от полученного внимания и полна взрослого женского превосходства. Больше никому ничего не подарили.

      Все детство я расту отдельной. Меня так воспитывают и я не умею иначе. Осознаю это после просмотра спектакля, где говорят русским по белому: “Ты отдельная”. Меня взрывает, накрывает чувством горечи и процессом горевания от размера утраченного и потерянного. Можно же было иначе. Оказывается. Кто-нибудь знает, как?

      ***

      В садике я ем очень плохо. Мне везёт и со мной за одним столом обедает очень толстый мальчик. Он ест все. За себя и за меня тоже. Я и дома-то очень избирательна. С детства не ем овощи, фыркаю от зеленого цвета на тарелке, часто большую часть еды отдаю соседу по столовке. Могу весь день ходить голодной – то, что не нравится, есть все-равно не буду.

      С воспитательницей идем куда-то в тихий час, она поддерживает беседу:

      – А что ты обычно ешь? Что любишь?

      – Мясо большими кусочками или курочку.

      – Ну у тебя губа не дура!

      Это в окончание 80-х. Вечером рассказываю маме. У меня ощущение хорошей шутки, от мамы веет самоудовлетворением. В нашей семье сильно важно материальное, оно не то чтобы важнее морального, но к нему стремятся, тянутся и стараются.

      ***

      Приезжает из Москвы папина старшая сестра, она с мужем и дочерью у нас в гостях. Взрослые сидят на кухне, нас-детей кладут спать днем на моем диванчике. Вот, во-первых, это мой диванчик, а эту девочку я первый раз вижу. И нужно забежать вперед и отметить, что и последний тоже. Я никогда не сплю, а вот она да, она младше меня на пару лет.

      Я как взрослая читаю ей книжку по слогам. Тетя заглядывает в комнату проверить, как мы, и хвалит, что я читаю ей вслух. Тетю я также вижу в первый и последний раз, только слышу о ней периодически от папы или бабушки. Для бабушки она – свет в оконце. Папа всегда удобный и на вторых ролях. Маме за него как будто обидно, а я сильно в параллели с мамиными чувствами.

      Бабушка Тома возвращается из Москвы, привозит мне гостинцем дубовые просроченные ириски. Мама делает на этом акцент.

      И часики – золотистые с синими сердечками, которые вскоре перестают идти. От ненадежности часиков становится грустно. Мама делает на этом акцент.

      Бабушка планирует поход в цирк с дочкой и другой любимой внучкой. Мама предлагает взять и меня. Мне предлагают – я сомневаюсь, соглашаюсь. Происходит что-то странное с билетами, я не иду. Обидно, да. Мама делает на этом акцент.

      Бабушка предлагает взять меня с собой на лето в Москву, мама почти соглашается, бабушка просит тогда оплатить и ее билет тоже. В гости к златоглавой первопрестольной я заявлюсь только лет через тридцать. Сама. Тут можно