Из вечности, через зависть, к бесконечности. Александр Комиссаров

лепестки раскроются с полна

      Когда я открываю людям душу

      хоть кто то но поймет меня любя!

      Не плохо, не плохо, но надо еще поработать над ним – подбодрил поэт сам , себя,– о жизни, о вечности, о душе.

      В общем о истинном.

      Кааррр! Кааррр!

      Опять раздалось, где то над головой.

      Да , что за хрень такая!

      Опять , ты?! Или не ты?

      Если не ты , то, почему черное воронье , надо мною сегодня вьется?!

      Добычи хочешь?

      Но мне вроде сегодня помирать не с руки, хотя, кто знает , кто знает!

      Сейчас жив, а пять минут пройдет и здравствуй инфаркт, а там деревянный бушлат наденут, и в сыру земельку положат.

      На поминках блинов с холодцом поедят, помянут добрым словом , запьют горькой, а про себя кто то обругает как последнего паразита и через сорок один день забудут, что жил такой парень на земле!

      Кышь пернатый! Разлетался тут!

      Сашка на бегу схватил двумя руками пригорошню снега, слепил плотный снежок и запустил его в надоедливую птицу.

      В ту же секунду, в кармане куртки, почувствовалась вибрация телефона, с нарастающим звуком музыкального рингтона .

      Александр вытащил трубку и приложил к уху.

      Через мгновение из нее раздался знакомый голос его закадычного друга.

      Саш , это ты?

      Узнал?

      Вовка, ты!, дружище! Рад , рад тебя слышать!

      Ну ты как там, в своем Израиле?

      Как поживаешь?, как дела?, как семья?, Люда здорова?, работаете?

      ………………………………………………………………………………………………..

      Владимир Данилевский , его давний дружок, с которым он в начале девяностых познакомился торгуя на рынке всякой китайской дрянью, уже как два года иммигрировал в Землю Обетованную.

      Лихие девяностые, так называют те времена, теперь.

      Воистину они были лихие, Александр жутко ненавидел тот период своей жизни.

      Сколько здоровья, сил и нервов, было оставлено на огороженных сетчатыми заборами площадках, под открытым небом,.

      Какие только людские типажи не встречались в джунглях металлических навесов.

      Профессора, доценты, учителя, научная интелегенция, просто работяги, все ломанулись на рынки, ловить финансовую птицу удачи.

      Торговый люд крепчал и закалялся, стоя с утра до позднего вечера на торговой панели, тупел и спивался осознавая , что теперь это их последняя высота, откуда будет только безвозвратное падение.

      И в снег, и в дождь, и в жару, и в стужу, они торговали ради небольшого заработка на хлеб насущный, как тогда шутили торгаши меж собой , «на танцевать бы, чего ни будь на толчок!»

      …………………………………………………………………………………………………

      Санька, братан!, я тоже очень рад тебя слышать!

      Все у нас не плохо, живем привыкаем к местной жизни, к их обычаям.

      После «нашей раши», тут конечно все по другому.

      В чем то лучше, в чем то хуже.

      Честно говоря я до сих пор не осознал, лучше мне тут живется или хуже.

      Родная земля, что не говори, тянет обратно.

      Настальгия…

      Медицина здесь отличная, даже для простого люда, погода зимой отменная, летом жарковато,