Ночь вечной зимы. Артур Ушаев

скрываемое волнение в глазах родных женщин, неумолимо напоминали ему о серьезности предстоящего момента.

      Усилием воли, поборов импульсивное желание обнять их и как-то успокоить, Человек, с невозмутимым выражением лица, обернулся к залу, наполненному приглашенными, из числа самых уважаемых жителей города.

      Помедлив мгновение, он поднял руку в приветственном жесте, призывая внимание присутствующих, часть из которых уже успела раболепно замереть в низком поклоне, а часть, состоящая из почтенных вельмож, лишь учтиво склонить головы.

      «Я, наместник лучезарного бога Атона, сын Аменхотепа Третьего, я – царь Эхнатон! Приветствую вас, о достойнейшие из граждан солнечного Ахетатона, города, который по – праву зовется «Горизонтом Атона!», – высоко вскинув увенчанную голубой короной хепреш голову, продолжил Человек. – «Несмотря на теплую атмосферу этого званного торжества, я собрал вас здесь не только ради застольных утех, но и для того, чтобы огласить свое царское решение.

      Нет тайны в том, что наш город слывет бунтарским, а наша зарождающаяся вера рушит монолитные столпы древнего культа смерти, демон которого воспевается в враждебном нам городе Ау-Сет, что нарекли греки Фивами … Знайте же, я высоко ценю вашу верность и смелость быть рядом со мной в столь непростые времена. Всех без исключения присутствующих здесь вельмож, я когда-то отбирал лично. Я даровал вам шанс продвинуться из простолюдинов, и вы оправдали мое доверие… надеюсь, и я оправдал ваше. Но, несмотря на наши горячие сердца и безмерную отвагу, всепроникающая Тьма уже почти одержала верх в нашем противостоянии.

      Черные маги старой религии действуют слаженно, а ряды их сплочены. Мы же, продолжаем терять лучших из лучших. Большинство союзников спешно отвернули от нас свои взоры. В нашем городе появились первые случаи моровой язвы. И это лишь начало, так как любая болезнь является сутью темного божества, его проявлением. Не желая допустить дальнейшую гибель своих верных подданных, я принял решение … распустить город», – фараон замолчал, всматриваясь в изумленные от неожиданной новости лица людей, которые, словно позабыв про дворцовый этикет, в растерянности, сгрудились на подступах к каменной трибуне.

      На мгновение, в зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь завываниями жалкого скомороха, выкупленного на забаву детям у очередного заезжего театра.