Люблю тебя по-русски, люби меня по-французски. Виктория Даркфей

ни на что. Даже на сопротивление самой Светы. Как и раньше она хотела сохранить работу, поэтому мелькнувшую мысль встать в позу быстро отбросила.

      – Сделай это для меня, Светик, – личной просьбой ПалИваныч забил последний гвоздь в гроб Светиных сомнений, и она таки согласилась.

      И она бы ни за что себе не призналась, что рада вырваться из добровольного заточения. Рада, что увидит французов. Леона. Свете было больно и приятно думать, что это он настоял на ее приглашении. Пожалуй, в этом был смысл, ведь ни Анатоль, ни Ален большой симпатии ей не оказали.

      И Свете так хотелось в это поверить, хотелось прыгать, смеяться и танцевать. И сердце ее примерно так и стучало – будто она прыгала, смеялась и танцевала. Хотелось обнять весь мир, и шоколада, и цветов, и еще одно платье!

      На следующий день Света тоже отдыхала, поэтому имела возможность подготовиться к вечеру. Она старалась сильно не стараться. Нет, она не собиралась никого сражать наповал и производить неизгладимое впечатление на людей из высшего общества. Она знала себе цену, поэтому предпочла остаться собой и совместила в образе красоту, изящество и комфорт. Она полагала, что с нее будет достаточно дискомфорта в кругу незнакомых людей того же сорта, что и гендиректор. Поэтому ей очень пригодилось купленное платье. Темный фиолетовый тон шел к цвету ее лица, губам и волосам. Простые линии, приталенный крой и скромный вырез. Длина чуть ниже колен обязывала к каблукам, но на таком рауте без них никуда. К каблукам Света привыкла, важнее было, что платье ее стройнило и при этом выглядело очень элегантно.

      В салоне красоты, куда она не поленилась сходить по такому случаю, ей сделали красивый пучок и в меру броский макияж. В восемь вечера девушка вышла из такси около нужного ресторана и почти сразу столкнулась с Леоном. Он зачем-то выходил, она застыла, как статуя, увидев его.

      Весь день мысли о французе фоном преследовали ее. Пусть в основном она думала об организации своего выхода, но все-таки этот выход был посвящен ему. И судя по выражению лица Леона ее образ удался. Мужчина буквально оттаял при виде Светланы. Словно ожил, потеплел, подобрел. Улыбнулся.

      – Bonsoir, mademoiselle {(Добрый вечер, мадемуазель)}, – поздоровался он, тоже не двигаясь с места.

      А Света в эту минуту прозрела. Ведь она тоже запала ему в душу. Почему-то вчера ей не пришло в голову спросить у ПалИваныча отчего вдруг французам захотелось ее пригласить. Уточнить, узнать, расставить все точки над «и». Отбросить домыслы и с открытыми глазами идти на эту встречу.

      – Bonsoir, Leon {(Добрый вечер, Леон)}, – она тепло улыбнулась.

      Леон передумал выходить и придержал для нее дверь. Внутри он проводил ее к столу, у которого собралась почти вся компания. Гендиректор, его помощник, французы в полном составе, переводчица и еще несколько незнакомых мужчин и женщин. Господин Филамонов был так любезен, что представил Свету гостям. На этом он свою функцию счел выполненной и до конца вечера о девушке забыл. Света этому факту скорее порадовалась.

      От Леона ее отделяло три человека. Это ее, пожалуй,