Свет далекой звезды. Ирина Леонидовна Касаткина

достанешь. Он теперь по другую сторону.

      – Не морочь мне голову! Что значит: по другую сторону? За океан сбежал, что ли?

      – Его больше нет. Его убили.

      Отец замолчал. Потом сказал:

      – Жаль, что не я.

      Есть слова, которые вслух произносить нельзя. Ни в коем случае! Никогда! Потому что они продолжают звучать и после того, как сказаны.

      Так у Оли не стало отца.

      Пуля пробивает Его кожу, ребра, легкие, входит в сердце. Это мог сделать ее отец.

      Она посмотрела на него. Разве это ее отец? Кто этот чужой человек с перекошенным от злобы лицом? Что она делает в его доме? Скорее, скорее покинуть эти стены!

      Вытянув перед собой руки, как слепая, она нащупала дверь, спустилась по лестнице и раздетая вышла на улицу. Дошла до остановки и села на скамейку, не ощущая холода.

      Она долго сидела, окаменев − без чувств, без мыслей, не понимая, кто она и что здесь делает. Тут и нашла ее заплаканная мать.

      – Оленька, пойдем домой. Он ушел. На завод пошел ночевать. О господи, горе какое! Ну не сиди, доченька, вставай, простудишься. О себе не думаешь, так хоть ребеночка своего пожалей.

      Ребенок! Ему холодно! Скорее, скорее назад, одеться. Одеться потеплее, а тогда уйти. Уйти навсегда из дома, где Его могли бы убить.

      – Оленька, как же это случилось? – Прислонясь к дверному косяку, мать смотрела, как дочь собирает свои пожитки. – Такое горе! Кто ж его, а? За что?

      – Он был милиционером, мама. Ребенка украли, а он его спас. За это и убили.

      – Господи, хоть бы одним глазком на него взглянуть. У тебя фото его не осталось?

      Она молча протянула матери фотографию Серго.

      Как-то на пляже Оля уговорила Серго сфотографироваться крупным планом − чтобы только одно лицо. У фотографа не было никаких квитанций, а цветные фотографии стоили дорого, поэтому Серго засомневался. Тем более что фотограф был какой-то пришлый. Получат ли они свои фотографии? Не выбросят ли зря деньги? Ведь тот потребовал заплатить вперед, ссылаясь на дороговизну фотопленки и реактивов. Но Оля так просила, что Серго сдался.

      Фотографии получились замечательные. На одной Оля ласково смотрела на Серго своими серыми глазами, с другой улыбались ей синие глаза Серго. Первую фотографию забрал себе он, вторую взяла она.

      Прикрыв рукой подбородок, мать долго вглядывалась в его лицо. Вот, значит, каков он − тот, ради кого ее дочь забыла себя. Да, перед таким парнем мало кто устоял бы. Что же ты, сынок, не поостерегся и осиротил свое дитя?

      – Он знал? – спросила она дочь.

      – Нет, хотела ему сказать при встрече. Он должен был приехать. Теперь уже не скажу.

      – Оленька, какой же он грузин? Светленький такой.

      – Он грузин, мама. У него и отец, и мать грузины. Его прапрадед – грузинский князь – привез себе из нашего города синеглазую невесту. А на Серго ее гены сказались. Ну, я пойду.

      – Куда же ты, доченька, на ночь глядя? Оставайся, переночуй, а уж завтра иди. Не уходи, прошу тебя!

      Мать опять заплакала.

      – Прости, мама. Но я здесь больше жить не буду − под одной с ним крышей. Ты