Параллели. Hege Loevesen

розоватой мутной жидкости.

      – Пей, мачо.

      – И поедем к тебе?

      – Как захочешь. Но не торопись с коктейлем. Я ведь никуда не денусь, – заявила девица, устраиваясь на коленях мужчины. – Кстати, меня зовут Вики.

      Монс ухмыльнулся, подумав, что таким, как Вики, он давно потерял счет. И что сейчас он допьет коктейль и поедет в уютную норку этой крыски. И утвердит очередную маленькую победу над телом, знавшим не меньше мужчин, чем он, Монс Хольмберг, женщин. Грязная девица, но и он не чище, так что грязь к грязи – просто чтобы унять терзающее тело возбуждение. И заткнуть хоть на несколько часов болезненную дыру в душе, которую упорно отказывается штопать время.

      Коктейль действительно оказался замечательным. И музыка, гремевшая на танцполе, показалась просто фантастической. И как это он раньше не замечал особой прелести электронных ритмов?

      – Диджей сегодня явно в ударе, – промурлыкал Монс, обнимая пеструю девицу. Уезжать прямо сейчас уже не хотелось. Хотелось купаться в гремящем рваном ритме, и мир вокруг становился все ярче и прекраснее, и шумный танцпол не раздражал больше, а наоборот, манил к себе.

      – Пойдем, потанцуем, мачо.

      Радужная фея легко соскользнула с его ног, увлекая мужчину в гущу танцующей толпы. Музыка обрушилась на него, словно безудержная волна цунами, готовая сокрушить все вокруг. И перед глазами действительно вспыхнула тысяча радуг.

      – Черт, как же хорошо, – выдохнул Монс. Радужный мир раскрыл перед ним свои объятия, и в них так и тянуло окунуться. Какой же он невероятный, этот мир, как много в нем любви! И эта пестрая крыска рядом – какая же она очаровательная! Хольмберг прижал к себе хрупкое тело в ослепительно ярком платье, переливавшемся всеми оттенками кислоты. – Так вот ты какая, тысяча радуг, – простонал Монс, находя мягкие губы девушки и сливаясь с ними в долгом, жадном поцелуе. О победе над телом крыски он больше не мечтал, ему хотелось лишь целовать и целовать ее, купаясь в неисчерпаемой нежности и любви всего мира, в гармонии фантастической музыки и радужных огнях танцпола.

      – Тео… Это ты?

      – Я, Монс. Спи.

      Тео подошел к кровати, поправил сбившуюся подушку и вытер покрытый липкой испариной лоб друга.

      – Почему я дома, Тео?

      – А где ты должен быть по-твоему?

      – В клубе… Я только что был в клубе. Где радуга?

      – Какая радуга?

      – Девушка… в платье, как радуга… и волосы, такие розовые… – мужчина поморщился: голову сжало, словно тисками, и мир вокруг поплыл.

      – Монс, ты бы завязывал с девицами. Это она тебя подбила колесами закинуться?

      – Какими колесами?

      – Врач сказал, что у тебя отравление амфетамином. Экстази. Вспоминай, кто тебе его дал.

      – Я только пиво пил. Правда, много… Черт, как же голова болит.

      – Ладно, спи. Потом разберемся.

      Монс послушно закрыл глаза и свернулся под одеялом, но сон не шел. Знобило, тело казалось чужим и отвратительно липким, и голову то стискивали жгучие приступы