Здесь люди живут. Повести и рассказы. Владимир Левченко

речки уходила в таёжную глушь. Повезло, время не разрушило бревенчатую постройку, даже нижние звенья у неё не подгнили. И листы жести на крыше, покрашенные когда-то суриком, хоть и покрылись сплошь ржавчиной, но ни в одном месте не продырявились. Стёкла в двойных рамах тоже уцелели. Это понятно: ребятишки без взрослых тут оказаться не могли, а взрослым без причины стёкла бить… Зачем? Да никто здесь давно и не жил подолгу. По всему видно. Так, мимоходом если.

      – Вот, Аня, это и есть тот домик, где мы будем жить, – вынул из петли державшую скобу проволочку Рубцов и открыл скрипнувшую дверь. – Давай посмотрим его.

      – В нём темно и страшно, – остановилась на пороге девочка.

      – Не бойся, Анечка. Мы с тобой сейчас зажжём лампу, наведём порядок, и все страхи уйдут вместе с темнотой и пылью. А вечером мы затопим печь. Побудь пока на улке, рядом с дверью тут.

      Андрей Петрович вынес из избушки какой-то облезлый, но ещё крепкий стул, смахнул с сиденья пыль и усадил на него внучку. И взялся наводить порядок: выбрасывал прочь старое залежалое тряпьё, бегал с ведром к речке за чистой водой, прометал, мыл, чистил, расставлял… И за пару часов управился. Избушка изнутри просветлела, задышала, словно реанимация вернула её к жизни.

      – Ну вот, Анечка, – вышел за внучкой Рубцов, – теперь заходи, теперь чисто тут. Лампу мы с тобой вместе засветим.

      – А кто здесь раньше жил?

      – Совсем раньше, очень давно, жил лесник, а потом никто не жил. Много лет никто не жил. Теперь вот мы пришли жить. Неплохо же здесь, правда?

      – А мама с папой приедут сюда, когда вернутся из другой страны?

      – Мама с папой… – сбился Андрей Петрович, – мама с папой… они обязательно когда-нибудь вернутся. Только я ещё не знаю, когда. А пока мы поживём здесь с тобой вдвоём.

      – Но тут ни одной моей подружки нет. Тут никого нет. Одни камни. С кем мне тут дружить и играть?

      – Ну, игры мы с тобой придумаем, – подвёл Рубцов Аню к сбитому из досок столу. А сейчас давай мы фитилёк в лампе зажжём. Видишь, сумеречно уже, а нам ещё печку надо затопить и поужинать. Ты же голодная у меня. Голодная?

      – Да.

      – Ну, так вот.

      На столе засветилась лампа. Оказавшиеся у металлической печурки толстые сухие ветки отправились в топку.

      – На сегодня их хватит, а завтра видно будет, – Андрей Петрович прикрыл поддувало, пытаясь сдержать быстро поднявшийся огонь. Но бесполезно, печь загудела, уничтожая дрова. – Ладно, пусть гудит, успеет нагреть. Чуть позже трубу прикрою, до утра избушка не выстынет. Стены тёплые, зимние.

      Вскипятили воду, сели ужинать: хлеб, консервы, «сгущёнка» прямо из банки, печенье. От нагревшей избу печки, от горячего чая разомлели, лицо у Ани раскраснелось. Постоянный недосып нескольких последних, проведённых в дороге дней напустил липкую сонливость. Андрей Петрович расстелил на голом лежаке новый матрац.

      – Всё, Анечка, давай-ка ко сну, глазки у тебя уже закрываются. Вот простынка чистая и наволочка на подушку. Плед твой любимый.

      Внучка уснула сразу, едва легла. Рубцов