Век перемен. Юрий Домбровский

Домбровская за подготовкой препаратов. 1949 г.

      Всегда была романтиком. Кафедрой патанатомии заведовал блестящий профессор Ш. И. Криницкий, приехавший в Ростов с Варшавским университетом. Он и увлёк Лялю своей специальностью. Над входом в кафедру было написано высокопарное: «Здесь мёртвые учат живых». Ляля благоговела перед профессором, его памятью до конца дней своих. В 2004 году написала и издала книгу воспоминаний о своём наставнике «Шалва Иосифович Криницкий. Жизнь и деятельность (к 120-летию со дня рождения)».

      По окончании мединститута в 1947 году работала прозектором в Центральной городской больнице и одновременно училась в аспирантуре на кафедре у Криницкого. Считали, что учёному-патологоанатому нужен большой практический опыт, и руку, глаз Ляля набила изрядно. Чуть не до конца жизни везли ей родственники прооперированных больных со всего Юга России стёклышки сложных биопсий. На своём домашнем микроскопе она уверенно идентифицировала необычные болезни, сложные случаи. Гордилась этим заслуженно. В 1955 году защитила диссертацию на степень кандидата медицинских наук на тему «Патологическая анатомия хронических пневмоний с бронхоэктазами». Стала ассистентом кафедры патологической анатомии Ростовского медицинского института.

      Свадебная фотография родителей. 17 ноября, 1947 г.

      Девушкой Ляля была красивой, интересной. Невестой – весьма привлекательной: профессорская дочь! Общение в ростовских интеллигентских, по преимуществу еврейских, компаниях (тусовках) было интенсивным. Вечеринки, танцы. Влюбилась в Толю – тоже студента-медика, по возвращении с фронта он доучивался, специализировался. Свадьба в 1947-м. Счастливые фото первых лет жизни, рождение сына. У Ляли в груди было много молока. В роддоме она даже делилась с ребёнком своей подруги Риты Казимировой (позже мой педиатр).

      1953 год. Тяжёлое испытание для семьи. Дело врачей. 2 апреля Ляля с Толей пришли на заседание учёного совета мединститута, где клеветали на её отца. Как представить себе её эмоции, бессильное негодование? Мужественное выступление их товарища Володи Паламарчука ничего не изменило в судьбе деда, но для них оказалось глотком свежего воздуха, моральной опорой. А 4 апреля я увидел Лялю, вбегающую в квартиру с газетой «Правда», где сообщалось, что дело врачей сфабриковано, что признания обвиняемых были получены при помощи «недопустимых методов следствия». Между этими двумя датами – мой четвёртый день рождения. Праздника не помню. Ну а месяцем раньше Ляля плакала по смерти Сталина… Для полноты картины добавлю, что Лялин научный руководитель и кумир был, как она сама признавала позже, антисемитом. Профессия была для Ляли самым важным в жизни.

      Работала с самоотдачей. В начале шестидесятых увлеклась патоморфологией эндокринных желёз. Помню её радость, когда получила из Канады от Ганса Селье (Hans Selye), нобелевского лауреата, автора теории стресса, просьбу прислать её статью. Послала, написала ему. Он в ответ прислал свою прекрасно изданную книгу. В 1968 году Ляля защитила докторскую диссертацию на тему «Морфологические изменения в надпочечниках при основных