Новогоднее (не) счастье в Академии Магии. Татьяна Михаль

разрешения сделаешь, я сотворю с тобой такое, о чём ты будешь до конца жизни помнить. Уяснила?

      И что-то было такое страшное в его голосе, что поняла – сдержит обещание.

      Закрыла глаза, сделала вдох, длинно выдохнула и ответила:

      – Уяснила. Теперь могу идти? Или сопровождать буде… те даже в туалет?

      – Если понадобится, то и спать будем вместе, – обжигает он моё ухо горячим дыханием.

      Вздрагиваю, кривлюсь и мысленно представляю, как уже издеваюсь над куклой вуду – проекцией Родана Тариона.

      Он меня отпускает и небрежно говорит:

      – Пока иди. Но вечером после занятий жду в парке, объясню тебе правила.

      Не дожидаясь моего ответа, разворачивается и уходит.

      А я стою, будто помоями облитая возле секретарской ректора и пылаю праведным гневом.

      Нет, одной куклой вуду не отделаешься, адепт! Тебя ждут страшные и мучительные страдания, уж я от души постараюсь.

* * *

      Ждать девочек не стала.

      Пыхтя и негодуя от злости, возвращаюсь в общежитие. Влетаю разъярённой фурией в комнату и рявкаю фамильяру, который до моего появления чистил пёрышки, сидя на жёрдочке:

      – Вискарь! Мне нужен василиск!

      Красный адмирал замирает и издаётся приглушённый звук, похожий на кряканье, потом встряхивается и осторожно интересуется:

      – Дитя моё, что произошло?

      Я срываю с себя ненавистную форму. Остаюсь в одной нижней рубашке и вытряхиваю из шкафа всё наше с Шейлой барахло.

      Из вороха ярких тканей нахожу искомое и злобно усмехаюсь.

      Кидаю платье на кровать. Потом чешу макушку и отыскиваю такое же платье подруги, и оно летит уже на её кровать.

      Щёлкаю пальцами, призывая бытовую магию (и плевать, что запрещено колдовать в общежитии), возвращаю одежду обратно в шкаф. Мне лень заморачиваться и потому одежда одним большим ворохом запирается в раздувшемся шкафу. Если его сейчас открыть, то всё вывалится прямо на голову.

      Как же плохо без домовых! Некому за ведьмочками поухаживать.

      – Что случилось, мой хороший? – притворно ласково повторяю за фамильяром. Снова при помощи бытовой магии разглаживаю складки на платье, убираю с него невесть откуда взявшееся маленькое маслянистое пятнышко и говорю: – А случилось то, что ректор всех собак на ведьм спустил. Он обвинил собственно меня! Но даже не поинтересовался мотивами поступков, хотя любой маг знает, что ведьмы просто так не пакостят! Всему есть причина. Но не-е-ет, зачем же интересоваться причинами? Проще выставить дурой и назначить надзирателя! И мало того, что за мной хвостом будет ходить какой-то маг-недоучка, говорить мне, что можно, что нельзя, так это ещё знаешь кто?

      – Кто? – выдохнул изумлённый Вискарь.

      Посмотрела на кардинала, и гневно раздувая ноздри, буквально выплюнула ненавистное имя:

      – Родан Тарион!

      Вискарь чуть с жёрдочки не сверзился.

      – Ты шутишь! – выпаливает он удивлённый новостью.

      – Была бы рада, окажись это шуткой, – рычу я. – Так что, василисков достанешь или самой придётся?

      Кардинал