Дом для непрощённых. Матильда Аваланж

и Ганс.

      Но Элька удивила меня, покачав головой.

      – Мы находимся ни в какой стране, мы находимся в Доме.

      – Где этот дом? Где-то же он есть?

      – Дом везде и нигде. Везде, где нужно перевозчикам.

      Отличный ответ! Браво. Я чувствовала, как меня охватывает смятение и ужас. Она не врёт, эта худенькая девочка в уродливом платье. В какое сверхъестественное дерьмо я вляпалась? Хорошо, что там у нас ещё из категории Важных Вопросов…

      – Как отсюда выбраться? Отсюда же можно как-то сбежать?

      – Не– а. Только перевозчики знают, как. Но они не скажут, – покачала Элька головой. – Они лучше убьют тебя, а не скажут.

      Нет, она просто свихнутая, эта Элька! Несёт какую-то ересь. Я, наверное, просто попала в какой-то сумасшедший дом строгого режима. Бред, бред, бред, это всё бред! Я сжала пальцами виски. Может, полицейские избили меня до полусмерти или накачали наркотой, и всё это происходит лишь в моём сознании? А сама я мирно сижу в какой-нибудь казённой палате или, хуже того, камере, с дебильным взглядом и ниткой слюны, стекающей изо рта…

      Ладно, надо взять себя в руки. Эта Гретхен наверняка вернётся с минуты на минуту.

      – Хорошо, Элька, а что это за дом такой, что здесь делают?

      И если на все предыдущие мои вопросы девчонка отвечала с трудом, подбирая слова, то на этот откликнулась с лёгкостью:

      – Здесь? Здесь заслуживают Прощение.

      Элька отвернулась, принявшись с энтузиазмом намывать полы. Она почувствовала то, чего не уловила я: бесшумное возвращение Гретхен.

      Носительница немецкого имени оказалась высокой костлявой старухой лет семидесяти с лицом тюремщицы. Так… чёрное, наглухо закрытое платье, тонкие губы, точно сжатые в ниточку, чёрные острые глаза и причёска, вышедшая из моды лет как сто назад. При одном взгляде на эту мегеру я поняла, что ничего хорошего от неё не жди.

      Увидев, что я проснулась, она сделала Эльке знак, чтобы та выметалась. Девчонка подчинилась беспрекословно, покинув комнату тихо, как мышка.

      С опозданием я заметила у старухи в руках небольшой облезлый чемоданчик. Не глядя на меня, она положила его на стол и расстегнула застёжки. На потертом алом бархате в специальных углублениях лежали инструменты, похожие на арсенал средневекового врача. Отвратного вида щипцы, трубочки, скальпель, плоскогубцы какие-то, ржавый гребешок.

      Но это же несерьёзно. Не собирается она меня резать по кусочкам! Скорее всего, старушенция хочет провести подобие медицинского осмотра. Надеюсь, он будет не особо углубленным, и, соответственно, болезненным. Хотя старуха с таким лицом вряд ли способна делать это наоборот.

      Если та сторона комнаты, где находилась я, больше напоминала… ну, не знаю, подобие медкабинета, то противоположная – что-то вроде кухни, с многочисленными буфетами, шкафчиками, старинной плитой и даже самой настоящей печью. На одной из конфорок уже вовсю кипела вода в медном тазике. Гретхен положила туда некоторые инструменты из чемоданчика, подержала некоторое время на огне, а потом поставила его на большой деревянный