Пришествие двуликого. Валерий Ивашковец

сердечного приступа, при очередном “загуле” Григория, скончалась Софья! Не успел похоронить жену, как подвалило новое несчастье – стало разваливаться его родное предприятие: зарплату не платили, работа не предвиделась, перспектив никаких, маячили увольнения… Отчаянное положение Алтарёва сглаживала, скорее спасала, – Акулина! Она казалась ему ангелом-спасителем в этот тяжкий период.

      А дальше судьба Алтарёва с ускорением покатилась вниз, хотя вначале казалось, что жизнь может наладиться. Акулина взяла его с детьми к себе. Более того, официально зарегистрировала брак. Устроила Григория слесарем в ЖЭК, продала квартиру Алтарёвых, а его с детьми поселила у себя. Григорий на время забыл о своих несчастьях: дети были в детском садике, одеты, обуты, еды хватало. И, вообще, зажили весело: спиртное лилось рекой, друзья-собутыльники не выводились, застолья часто заканчивались утренней зарёй.

      Естественно, деньги, вырученные за Гришкину квартиру, быстро испарились как случайный снег в Аравийской пустыне. Но смышлёная Акулина вспомнила про дачу и продала… свою квартиру (за неё дали больше). После чего семья перебралась в дачный посёлок. Постепенно “пропились” и эти деньги… Через пару лет статный симпатяга Григорий превратился в небритого, с землистым лицом, староватого мужика, а Акулина стала тихой, слезливой, со слипшимися волосами неопределённого цвета, худущей особью женского пола.

      Дети по-своему приспособились к новым условиям. Они умудрялись добывать себе на пропитание не только со стола во время загульных мероприятий отца и мачехи, но и наведывались в лес по ягоды и грибы. Это летом. Зимой же приходилось ездить в город и обследовать мусорные ящики и свалки. Так и выживали…

      Раскаты грома заставили Григория открыть глаза и встрепенуться. Голова раскалывалась, а тело казалось таким вялым, чужим, с такой слабостью, что и руки не хотелось поднимать. Всё же облизнул высохшие, с шелухой, губы, напрягся и с трудом сел на кровати – условное название деревянного топчана, укрытого тряпьём разного цвета, размера и происхождения. В комнате стоял полумрак, рассеиваемый грязной лампочкой, свисающей на проводе с потолка, пахло чем-то гнилым и кислым; из маленькой кухоньки доносились звуки: там возилась Акулина, пытаясь состряпать то ли обед, то ли ужин.

      Понуро оглядев потрескавшиеся, неопределённого цвета стены и скудную обстановку “дома”, прислушавшись к неистовству грозы, он почувствовал болезненную тоску. Она усилилась, когда сначала в одном, а потом и во многих местах с потолка закапала вода, переходящая в отчётливые струи. Они уверенно растекались, создавая на подгнившем полу тёмные лужи. К этому чувству добавилась беспокойная мысль о детях. Григорий искривился, как от зубной боли, помотал головой и обхватил её руками… “Что-то в жизни не так…”, – настойчиво застучали в висках слышанные когда-то строки неизвестного поэта. “Не так! Не так…”, – пульсировало уже где-то в центре головы.

      Из