Каверна. Тенгиз Юрьевич Маржохов

когда всё цветет! Алыча, вишня, абрикос, яблоня, украшают землю своим цветом!

      Помню, ещё в школе в это время года особенно не хотелось просиживать уроки в пыльных классах. Душа рвалась во двор, на природу. Что-то таинственно-манящее рождается в апреле.

      И остро чувствуется неполноценность жизни больному. Нет лёгкости в груди, одолевает тягостное чувство, не видно конца и края недугу, который незаметно забирает из тебя силы.

      Я часто смотрел на руки, как на чужие. В них не было былой силы. Под вечер они будто высыхали и кровоток пропадал. Это не мои руки, – говорил я, и думал, – неужели нельзя победить эту заразу – чахотку?

      Но панические настроения ни к чему, нужно бороться, видеть позитив во всём, а где его нет – создавать самому. Только так и никак иначе.

      В «Дубках» недалеко от больницы был большой яблоневый сад. Он переходил с холма на холм и терялся где-то в предгорьях. Ещё в феврале, когда было мало снега, я ходил гулять в сад, поднимался на холмы. От нагрузки чувствовал каверну, она тянула, как чёрная дыра, под ключицей. Но даже это не портило впечатление от прогулки. Просидев всю молодость в каменном мешке, научишься ценить возможность бывать на воздухе.

      А в начале марта я ходил в лес у нас на «Горной» (район Нальчика). Раньше, когда в детстве мы приходили за вербой, можно было за полчаса дойти до леса. И стоять на пыльном шелестящем ковре прошлогодней листвы, через которую пробивались первые фиалки и ландыши.

      Теперь же город вторгался в природу, застраивался глубже и глубже. Становилось жалко, что в недалёком будущем до леса будет не добраться, по примеру мегаполисов, где клочок зелени роскошь. И придётся скучать по времени, когда входил в весенний лес и вороны оповещали округу карканьем. Сойки подхватывали и несли гомон во все стороны. Кружились орлы над холмами, плывущие в просторе, растопырив оперенье крыльев, как пальцы.

      Зарядившись солнцем, ароматом весеннего леса, пеньем птиц, выходишь с букетом вербы и чувствуешь, как пульс города приближается: перестук строек, шум трассы проникает в тебя. Взрывается, бьёт по ушам пылящим грохочущим железом – грузовиком, дышащим вонючей соляркой. И стук женских каблуков по асфальту, а главное, сами люди, пугают душу, побывавшую в лоне природы. Ты идёшь по городу и не понимаешь его суеты. А город не понимает твоего романтизма. Вдруг бабушка кричит, стоя у подъезда:

      – Парень, сынок, дай веточку вербы!

      – Пожалуйста, бабуля.

      – Ой, спасибо, – бережно берёт раскидистую. – Тоже пойду, посвящу.

      Теперь для меня был первый апрель, и я не мог усидеть в палате. Хотелось как можно больше времени проводить на природе, душа рвалась к теплу и солнцу.

      Сад расцвёл и представлял прекрасное зрелище! Белое и розовое цветение гармонировало с народившейся зеленью. Ковёр, по красоте с которым не сравнится ни один персидский, устилал подножие кавказского хребта. Горы переливались на весеннем солнце фантастическими гранями, как огромный бриллиант, обрамлённый цветущим садом. Лёгкий ветерок освежал