Остановка_Любовь. Наталья Гаврюшова

мать, то он всегда как – то очень тактильно чувствительно реагирует на ее женские лопатки. Вроде лопатки, как лопатки, но они какие – то особенно женские. Такие идеально закругленные, как ровные края у тарелки. Такие родные, как ни одни лопатки во всей вселенной. Егору мамины лопатки напоминают еще легкие, воздушные, тонкие крылышки, как у той его бирюзовой стрекозы. Только Елена Сергеевна напрочь забыла о том, что у нее помимо речевого потенциала есть еще и другой, лично ее, который в ответе за нее, не только, как за мать, но и как за женщину в целом.

      Елена Сергеевна, конечно же, знала, чем закончится ее очередное истероидное выступление перед сыном. Но ей так хотелось, чтобы сын обнял ее, так как он, тридцатилетний мальчик уже давно не давал обнимать себя, как это было, когда он был маленьким. Такой ласковый и добрый ребенок, послушный и всегда при деле. Пишет себе там что – то, да пишет, даже когда еще писать не умел, все равно каракули какие – то выводил. А потом брал листик и как – будто читал написанное, про стрекозу бирюзовую. Говорил, что писатель и всегда бежал обниматься, всегда. Тогда Елене Сергеевне было все равно писатель или адвокат, лишь бы ребенок радовался и развивался правильно. Но вот жаль, что с возрастом дурь писательская из головы сына так и не вышла, больше замыкаться стал в себе, что пишет – не читает им с отцом и обнимается очень редко. Поэтому ведь ничего не остается, как горячо любимой матери идти на женские традиционные уловки. Ведь это так приятно, когда тебя обнимает твой взрослый, умный и красивый сын. Не идиот, не бобыль, не дурак и не полудурок. А все тот же дорогой и сердцу любимый, маленький писатель сын, просто тридцатилетний.

      – Егор, ты же понимаешь, что я не со зла,– повернув голову к сыну, сказала Елена Сергеевна. – Я так устала от того, что ты не у дел совсем, сынок. Отец беспокоится, что ты все вечера после работы на старом деревянном стуле просиживаешь в каком – то абсолютно бесполезном коэффициенте действия. Твой отец – физик, доктор физико – математических наук, такие возможности для тебя, сынок. Ты знаешь, что он всем видит модели и закономерности, и считает то, что происходит с тобой, не что иное, как блуждающий огонь в системе наших семейных координат.

      – Мам, ну что опять такое? – и Егор резко убрал руки. У него отпало сыновье желание тактильно созерцать ее совершенные женские лопатки. – Да, он физик, но то, что ты говоришь, это из химии. Мамаааа! Я, конечно, там всякий такой, но не настолько же! Это на болотах блуждающие огоньки! Из – за того, что фосфин и дифосфин самовозгораются при контакте с воздухом, а тепла, которое выделяется при их горении, в достатке для поджигания метана, все! Какая семейная система координат, мам? Ну, что за бред? Ну почему я не могу сидеть так, как хочу, делать то, что хочу, заниматься тем, что мне интересно? Хотя бы после работы?

      И в этот момент Елена Сергеевна очень, ну очень гордилась их, нет своим Егором. Да, конечно, она снова запуталась в рассуждениях мужа – физика, хотя он так классно все разложил. Очень дотошно и на века.