Любовь со смертью. Ольга Гусейнова

подверг мою выдержку проверке. Потому что вынудил поднять лицо и смотреть на него, придерживая мой подбородок. Совсем обнаглел. Но смотреть сквозь ресницы я научилась давно, поэтому вряд ли он увидит «звездную» расцветку моих глаз, если она проявится от волнения.

      – Через три недели тебе исполнится восемнадцать. Я решил, что этот день прекрасно подойдет для брачного обряда.

      Неужели я что-то пропустила в воспоминаниях Эмарии про брак? Родители точно даже не заводили об этом речи, ведь живут маги до двухсот, куда торопиться?! Я растерялась, но тут в голову пришла логичная мысль:

      – Вы собираетесь вступить в брак, рисс? С кем?

      – С тобой. Я решил, что в этот день ты станешь мой женой, Эмария, – процедил Мурдяк.

      На миг я зажмурилась, даже руки в кулаки сцепила, стояла перед ним натянутой струной, старательно заталкивая куда подальше свое возмущение и жгучее желание дать в морду. Уговаривала, напоминала себе, что не на Земле, не в детдоме! Не самостоятельная студентка двадцати одного года под защитой двух подруг, которые всегда придут на помощь советом и кулаком врагу в глаз. Здесь я кроткий безответный цветочек Эмария, не способная противиться опекунской воле. Пусть такой и считает. Пока.

      Сил хватило коротко и как-то судорожно кивнуть и, втянув голову в плечи, отстраниться от чужих потных пальцев. Отступить на шажочек, чтобы вдохнуть глоточек воздуха подальше от слишком приторного запаха мужских духов.

      Довольно хмыкнув, Мурдяк бросил на стол кошель, ну очень-очень скромненько звякнувший тощенький мешочек, наверное, парой монет.

      – Я дал указание управляющему, на этой неделе тебе предоставят коляску с кучером, съездишь к портнихе в Ройзмун, купишь подвенечное платье.

      – А обряд и…

      – Он пройдет третьего января ровно в полдень. Коляску тебе снова предоставят к этому времени.

      – Я вас услышала, рисс Мурдяк, – выбрала наиболее обтекаемый ответ.

      – Только приведи себя в порядок, а то сейчас ты похожа на привидение. Бледная и замученная. Моя невеста не должна выглядеть так, словно ее силком в храм привели. Ты меня услышала? – раздраженно скривился жених.

      – К сожалению, с этим могут возникнуть проблемы, – решилась поторговаться я печальным голоском, самой себе противным. – У нас очень скудный стол, рисс, приходится экономить…

      – Может, мне уволить часть твоей прислуги? Эту никчемную толпу престарелых нахлебников, раз тебе на нормальную еду не хватает? – взбесился опекун.

      Я промолчала, только, не глядя на него, приподняла подбородок, всем видом показывая, что против этого предложения. Категорически! Так мы и стояли в тягостном молчании: он – взглядом прожигал меня, а я – старательно отводила свой, но упорно ждала ответа.

      Рядом с сиротливо приютившимся на краю стола тощим кошельком злобно звякнуло несколько серебряных монет.

      Ура, я выиграла, пусть и совсем крохотную битву. Я не гордая, я ответственная. Молча и деловито собрала деньги со стола