Приключения Буратино. Сборник. Алексей Брусницын

нет… Так не бывает. Разве что Эратосфен… Но он просто пытался облечь свои научные труды в поэтическую форму, – она процитировала заунывно:

      Вот мой прибор: меж линеек две средние сразу отыщешь,

      Между краями других ты их отметишь концы.

      Нужды тебе уж не будет в премудром цилиндре Архита,

      В конусе не для тебя высек триаду Менехм.

      И с богоравным Евдоксом изогнутых линий не надо,

      Циркулем вооружась, тонкий изгиб находить…

      Кошмар! Помнишь?

      Он помотал головой.

      – Ну вот ты и выдал себя своим невежеством! – она торжествовала. – Никакой ты не поэт. Ты ученый… Математик!

      Он тоже сел и вытаращился на нее.

      – Как ты поняла, что именно математик?

      – А я все про тебя знаю, – сказала она серьезно и, насладившись его изумлением, засмеялась. – Математика – мать наук! Каждый ученый мнит себя математиком.

      Орит спала, прижавшись к нему, а он думал о том, что это иллюзорное существование, пожалуй, гораздо ярче и увлекательнее жизни настоящей. То, что Антон Сергеевич когда-то испытывал со своей женой, не шло ни в какое сравнение с опытом этой ночи. По его телу до сих пор бродили волны блаженства. Передозировка эндорфина.

      После того, как его настоящая жизнь закончилась в той арке под акведуком, произошло множество событий. Несмотря на то, что в реальной жизни подобного, конечно же, произойти не могло, Антон Сергеевич ощущал себя по-настоящему живым, а окружающий его мир самым реальным.

      Когда комната начала наполняться солнечным светом, в дверь тихо постучали.

      VII.

      Когда Урсуса разбудили в его каморке при дворе ланисты, чтобы вести на ипподром, светило прошло уже половину своего пути по небу. Ночью ему было не до еды, и он жадно проглотил скудный завтрак – ланиста был верен своей методе и не перекармливал гладиаторов перед боем.

      В загоне под трибунами гладиаторы весело приветствовали его криками и хохотом:

      – Эй Урсус, ты показал ей свой гладиус?

      – Да какой там гладиус? Там кинжал-пугио!

      – Она молила тебя о пощаде? Сколько раз ты вспорол ей брюхо?

      – А ну захлопните пасти, дети шлюх! – зарычал на них Хаган. Он подошел к Урсусу, положил руку ему на плечо и проникновенно сказал, обводя взглядом притихших коллег. – Они завидуют, не обижайся на них… У меня тоже была непростая ночь, друг. Мы с тобой работаем на нашего доброго хозяина и днем, и ночью, в отличие от этих ленивых бездельников.

      А Урсус и не думал обижаться, его совсем не коробило от их грубого юмора. Он чувствовал себя своим в доску с этими суровыми, простыми парнями и понимал, что для них такого рода приключение сродни гигиенической процедуре. Они как будто пожелали ему «С легким паром!» после бани. Некое подобие такого единения с коллегами Антон Сергеевич ощущал когда-то в своей лаборатории, но разве могло оно сравниться с настоящим боевым братством, с тем, чтобы изо дня в день плечом к плечу рисковать жизнью?!

      Все смотрели на него и ждали. Ему захотелось ответить им чем-нибудь в духе Хагана. Он громко