Второй шанс. Ксения Васильевна Шишина

проблемами задолго до этого дня, как одна из множества, Кензи, чьё имя я узнал ещё вчера из медицинской карты, а полностью оно звучит, как Маккензи, совершенно свободна и вовсе не обязана покоряться незнакомцу и вверять ему свою жизнь только потому, что он так сказал. А ещё ей, возможно, и не настолько нужен ребёнок, чтобы сознательно оказаться в своеобразной клетке, и для неё предпочтительнее расставание с ним, чем продиктованная исключительно благими намерениями с моей стороны полнейшая зависимость от постороннего лица. Каждый волен выбирать, но в то же время лично ей я вряд ли предоставлю такую роскошь. По крайней мере, я думаю так до тех пор, пока не вхожу в нужную палату и ввиду отсутствия девушки в кровати не оказываюсь в положении застигнутого врасплох, когда, не удержавшись, подхожу ближе к боксу с ребёнком. Она бесшумно появляется из ванной комнаты позади и обнаруживает саму себя лишь сломленным, ранимым и дрожащим шёпотом из-за моей спины:

      – Вы здесь, чтобы забрать его, ведь так? – так и не успев дотронуться до малыша, я тут же оборачиваюсь на голос и впервые вижу его обладательницу одновременно и ухоженной, и находящейся в сознании, а не спящей, как это было вчера. Даже с расстояния двух метров мне очевидно, что она вся, кажется, дрожит, то и дело перемещая взгляд между мною и ребёнком, но не предпринимая попыток подойти, и так я понимаю, что ей страшно. Не только за дитя позади моего тела, но и за саму себя. Из-за меня. По той простой причине, что я не вызываю доверия и лишь одним своим присутствием провоцирую внутри неё волну неконтролируемого панического страха, принуждающую стоять на месте и не совершать лишних движений.

      Хватило всего одного крика, чтобы заставить её испытывать всё это, а сколько уйдёт времени на устранение такой реакции, и представить страшно. Так как я тогда вообще могу просто заговорить о насущном? Протянуть руку помощи? Предложить всё нужное и необходимое? Дать относительную уверенность в завтрашнем дне? Гарантировать стабильное ощущение безопасности? Открыть дверь своего дома? Да никак. Надо просто прыгнуть, и дело с концом. Именно это, глубоко вздохнув, в конечном итоге я и делаю. Отключив голову и ни о чём не думая. Оставляя это на потом. Откладывая до лучших времён.

      – Я не стану сообщать о том, как вы жили и что делали со своим ребёнком, а точнее, чего вы для него не делали, но вы едете со мной. Неважно, завтра или в другой день. Просто тогда, когда вас выпишут. Не докладывая в службу опеки, я здорово рискую работой и карьерой, рискую этим ради вас, поэтому будьте так добры делать то, что я говорю. И не вздумайте бежать. Отныне я всё время буду на связи с больницей, и, если что, мне тут же сообщат. Какое-то время поживете у меня, пока мы не придумаем, что делать дальше.

      – Но зачем? Зачем вы так поступаете? – всё тем же слабым и лишённым какой бы то ни было силы тоном спрашивает она, беспокойно теребя и перекатывая ткань хлопковой больничной сорочки в своих бледных и слишком тонких пальцах. Они трясутся так, словно на горизонте маячит казнь, и именно