Гобелены Фьонавара (сборник). Гай Гэвриел Кей

началась гражданская война. В стороне остался только Гвен Истрат. А герцоги Родена и Сереша, хранители Северной и Южной твердынь, мирные землепашцы, горожане и моряки Тарлиндела – все пошли войной на Вайлерта и Нильсома.

      Но сил у них оказалось недостаточно. Могущество Нильсома, подкрепленное любовью Айдин, превосходило могущество любого мага со времен Амаргина, и он сеял смерть и разруху всюду, где люди осмелились восстать против него и короля, и поля Бреннина пропитались кровью, брат разил брата, а Вайлерт, довольный, смеялся в Парас Дервале…

      И снова Мэтт умолк и некоторое время не мог вымолвить ни слова, но когда он заговорил, голос его звучал ровно:

      – Та битва состоялась на холмах, что высятся меж западной окраиной Парас Дервала и Священной рощей. Вайлерт, говорят, собирался с самой высокой башни смотреть, как Нильсом поведет его войска к окончательной победе, уверенный, что уж тогда никто, кроме мертвых, не помешает им уничтожить Древо Жизни.

      Но на заре к Нильсому пришла Айдин и сказала ему, своему любимому, что не желает более оставаться его Источником, ибо дело, которое он затеял, неправое. И, сказав так, она выхватила нож, перерезала себе вены и умерла от потери крови.

      – Ох нет… – прошептала Дженнифер. – О, Мэтт!

      Он, казалось, не слышал.

      – После этого почти нечего и рассказывать, – сказал он, по-прежнему странно ровным голосом. – Нильсом утратил свое могущество, армию Вайлерта обратили в бегство, и его воины, побросав свои мечи и копья, запросили пощады и перемирия. Нильсом же на перемирие не пошел и в итоге был убит тем самым, последним из оставшихся в живых, магом. Вайлерт бросился с башни и разбился насмерть. Айдин похоронили с большими почестями неподалеку от рощи Мёрнира, а затем в этом зале был коронован герцог Лагос из Сереша.

      Они завершили круг и снова присели на скамью, стоявшую под самым западным, ближайшим к трону витражом. Светлые волосы Колана у них над головой отливали золотом в солнечных лучах, лившихся в окно.

      – Мне осталось только сказать, – теперь Мэтт Сорен смотрел ей прямо в глаза, – что когда маги и их Источники собираются среди зимы на Совет, то мы всегда с особым чувством проклинаем даже само имя Нильсома.

      – Еще бы! – воскликнула Дженнифер.

      – Как и имя Айдин, – прибавил гном тихо.

      – ЧТО?!

      Но Мэтт смотрел на нее по-прежнему спокойно; он и глазом не моргнул, твердо заявив:

      – Она предала своего мага! А по законам нашего ордена нет более страшного преступления. Нет и быть не может. И не имеет значения, что послужило причиной предательства. Каждый год Лорен и я проклинаем ее имя и делаем это совершенно искренне. И каждый год, – это он сказал совсем тихо, с нежностью, – как только весной начинают таять снега, мы кладем первые подснежники на ее могилу.

      Не выдержав его спокойного пристального взгляда, Дженнифер отвернулась. Она с трудом сдерживала слезы. Ах как далеко был сейчас