Майор Пронин против майора Роджерса. Лев Овалов

который в обходе был, – объясняю. – Он же к вам навстречу побежал.

      – Да тут никакого красноармейца быть не могло, – говорит начальник. – Чудно что-то…

      И тут я догадался, что это был тот самый человек, который на той стороне собаку дожидался и, не дождавшись, пришел выяснить причину задержки. Представил я себе мысленно его обличье, вспомнился мне его бархатный голос, и сообразил я, что всего час назад разговаривал не с кем иным, как с тем самым “племянником” госпожи Борецкой, который так ловко когда-то надо мной посмеялся.

      – Да ведь это же оттуда! – принялся я объяснять начальнику и указывать в сторону границы. – Не мог он далеко уйти…

      Рассыпались красноармейцы по лесу… Нет, не нашли.

      В Соловьевке сделали мы у Афанасьевых обыск. Старик был потверже и поупрямее, – ничего бы, пожалуй, не указал, но сын струсил, привел нас в коровник, – там мы и нашли под навозом жестянку с частью документов.

      Позже, когда Афанасьевых привезли в Петроград, он же сказал, где хранился в особняке архив.

      В дровяном сарае, посреди всякой рухляди, запрятан был врытый в землю и засыпанный мусором ящик с бумагами. Никто бы и не подумал заглянуть в этот угол…

      Часть архива старик Афанасьев успел переправить за границу, но и то, что осталось, сослужило нам службу и поведало о деятельности лейтенанта Роджерса, назвавшегося при знакомстве со мной племянником Борецкой и примерно год назад ночевавшего у меня в комнате.

      Наступил новый год. Я зашел навестить Железновых. Виктор сидел за книжкой. Зинаида Павловна варила на керосинке кашу. Мы поговорили с ней о сыне, и он не вмешивался в наш разговор. Но когда она зачем-то вышла из комнаты, он быстро подошел ко мне и заговорил вполголоса, потому что при матери никогда со мной о делах не разговаривал.

      – Я вот все думаю, – сказал он. – Напрасно ты меня тогда услал. Я даже не понимаю, как этот белогвардеец тебя не убил.

      – Потому и не убил, что я тебя на заставу послал, – сказал я, ероша мальчишеские вихры. – Он услышал приближение красноармейцев и ушел. Рискованно было напасть на меня, он бы к себе вниманье привлек. Вот он меня и не тронул, бесполезно было. Предпочел скрыться.

      – А товарищей спасти? – спросил Виктор. – Ведь Афанасьевы ему были товарищи?

      – Видишь ли, – сказал я, – эти люди товарищество понимают по-своему. Афанасьевы для него свое дело сделали, вот он ими и пожертвовал. А сами Афанасьевы не решились его выдать, а, может быть, надеялись, что он их спасет.

      Заблестели у Виктора глаза.

      – А как ты думаешь, этот… Не ушел за границу?

      – Поручиться не могу, но вполне возможно, что он находится где-нибудь среди нас.

      Прижался ко мне Виктор.

      – Поедем? – говорит. – Поедем искать этого человека?

      Взял я его за плечи, подтолкнул к стулу, посадил.

      – Сиди, – говорю. – Может быть, и поедем. Но пока об этом забудь. Вспомни, что ты матери обещал? После каникул учиться