Майор Пронин против майора Роджерса. Лев Овалов

и пойти по ее следам…

      – Да, задал ты мне задачку, товарищ Ковров, – говорю я в ответ. – Легко сказать: найди. Пачка бумаг в Петрограде! Иголку в стоге сена я бы нашел, пожалуй…

      – А ты и не ищи бумаги. – говорит Ковров. – Архив в портфеле не повезут…

      Тут Ковров достает из-за шкафа дугу с подвязанным к ней колокольчиком и спрашивает меня:

      – Лошадей запрягать умеешь?

      – Брось-брось! – говорю я, догадываясь о каком-то подвохе со стороны Коврова, внимательно осматриваю дугу и ничего особенного, конечно, в ней не нахожу.

      – Можно сломать? – спрашиваю Коврова.

      – Но ведь другие не ломали? – отвечает он, берет со стола стакан и подает мне. – Держи.

      Взял я стакан, Ковров держит один из концов дуги над стаканом, повертывает колокольчик, и сразу из дуги полилась в стакан бесцветная жидкость. Ковров опять быстро повернул колокольчик и закрыл этот странный резервуар.

      – Выпей, – говорит он мне.

      – А что это? – спрашиваю я с опаской.

      – Ничего-ничего, попробуй, – угощает он. Поднял я стакан, понюхал, выпил – и с удивлением смотрю на Коврова.

      – Спирт? – спрашиваю я.

      – Он самый, – подтверждает Ковров. – Вот его так и переправляли через границу…

      Я молчу.

      – Подумай теперь о бумагах, – говорит Ковров. – Постарайся, поищи, где их прячут…

      Задумался я, но если приказано…

      – Есть, – говорю, – товарищ начальник.

      Пошел домой думать. А думать в те времена я еще не умел. Думаю и тревожусь: а ну как, пока я тут думаю, бумаги в это время из города вывозят? Внутреннее спокойствие – самое важное, я считаю, во всяком деле. Мы должны действовать как математики: решить задачу надо, и чем скорее, тем лучше, но – не спешить, не нервничать, не метаться… Пока я себя к этому приучил, сколько ошибок, сколько промахов сделал – вспомнить страшно!

      Сижу дома, думаю и ничего придумать не могу. Не развито у меня еще тогда было воображение, чтобы самому дома сидеть, а мысленно весь город обойти.

      Отправился я тогда обратно на службу, пересмотрел дела контрреволюционных организаций, которые были нами раскрыты, отметил на карте города все дома и помещения, где эти заговорщики обитали. Сунул этот адрес-календарь в карман и зашагал по городу.

      Трудно еще жилось Питеру в то время. Топлива не хватало, продовольствие подвозили плохо. Но настроение у жителей было приподнятое. Приближение победы чувствовалось всеми так же явственно, как ощущается наступление весны.

      Хожу, присматриваюсь к отмеченным мною домам, в иные заглядываю, беседую с жильцами, и все это – будто мимо меня, ничто не останавливает моего внимания. Чувствую, что без толку хожу, а с чего начать – не знаю. Так, в своих скитаниях по городу, прошел я раза два или три мимо особняка Борецкой. Памятный дом, но никаких хороших воспоминаний у меня с ним не связано,