Черноморский набат. Владимир Шигин

встретила российскую самодержицу толпой длиннобородых мулл во главе с муфтием. Императрица остановилась в ханском дворце. С особым интересом осмотрела комнаты бывшего гарема.

      – Ведь это золотая клетка! – печально сказала она, сопровождавшему ее Потемкину. – Бедные женщины, ведь они старились и умирали, не покидая этих стен!

      В тот вечер Екатерина писала в Петербург: «Весьма мало знают цену вещам те, кои с уничижением безобразили приобретение сего края: и Херсон, и Таврида со временем не только окупятся, но, надеяться можно, что если Петербург приносит восьмую часть дохода империи, то вышеупомянутые места превзойдут плодами бесплодные места».

      А царский поезд уже подъезжал к Инкерману. Теперь, поражая взор именитых путешественников, в эскорте кортежа мчались на тонконогих конях обворожительные греческие девушки – амазонки. Дочери неукротимых корсаров, они бесстрашно поднимали на дыбы своих скакунов.

      – Это словно сказка Шахерезады! – улыбалась императрица.

      – Это сказка, ставшая явью! – отвечал ей светлейший князь.

      На берегу моря гостям устроили павильон для обеда. Когда же все расселись за столами в предвкушении обильной трапезы, внезапно упал занавесь и взору потрясенных вельмож и послов предстал во всем своем блеске новорожденный Черноморский флот. В тот же миг Потемкин взмахнул платком, и стоящие на рейде корабли грянули дружным артиллерийским залпом.

      Пораженный увиденным, граф Сегюр записал в свой путевой дневник: «Все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей; это действительно был подвиг».

      Черноморские ж корабли меж тем, отсалютовав императрице, открыли внезапно ожесточенный огонь по стоящему на берегу макету крепости. Свистели ядра, летели разнесенные в щепу бревна укреплений, вспыхивали в местах метких попаданий брандскугелей деревянные бастионы. Едва смолк последний залп, к берегу лихо подошел гребной катер.

      – Прошу вас посетить флагманскую «Славу Екатерины»! – склонил голову перед императрицей Потемкин.

      Гребцы четко держали весла «на валек». По одному борту сидели блондины, по другую, наоборот, брюнеты. Садясь в катер, Екатерина поприветствовала матросов:

      – Здравствуйте, друзья мои!

      – Здравствуй и ты, матушка, царица наша! – дружно ответите те.

      – Как далеко я ехала, чтобы только увидеть вас! – улыбнулась черноморцам императрица.

      – Да что этакой матушке-царице с этого станется! – услышала она внезапно для себя весьма двусмысленный комплимент.

      Удивленная Екатерина обернулась к стоящему подле начальнику Севастопольской эскадры графу Войновичу:

      – Какие ораторы, твои матросы!

      История сохранила имя этого матроса – Иван Жаров.

      Гости на шлюпках