Дело бога Плутоса. АНОНИМУС

минуту они с Катюшей сидели в ее девической светелке.

      – Итак, вы не идете на бал, – сочувственно произнес Загорский. – И что же тому причиной?

      Катерина Николаевна отвела глаза. Она не может, потому что… ну, просто не может.

      – Но почему? Если случилась какая-то неприятность, скажите мне, я сделаю все, чтобы вам помочь.

      – Нет-нет, – сказала она со страхом, – даже вы тут ничем не поможете.

      С полминуты, наверное, они сидели молча. Наконец Нестор Васильевич мягко сказал.

      – Дорогая Катерина Николаевна! Я уверен, что вы не способны задумать и, тем более, сделать что-то плохое. Но со стороны может показаться, что у вас на душе какой-то тяжелый груз. Я призываю вас быть со мной совершенно откровенной. Я обещаю, что ни слова из того, что вы мне скажете, не станет известно ни одной живой душе.

      – И даже папеньке? – она глядела на него умоляюще.

      – И даже папеньке.

      Еще с полминуты она сидела молча, потом все-таки решилась и заговорила. Голубые глаза ее, глядевшие прямо в лицо Загорскому, блестели от волнения.

      – Нестор Васильевич, мне ужасно жалко папеньку. Но ей же Богу, я ни в чем не виновата! У меня… у меня больше нет моих драгоценностей.

      – Куда же они делись? – спросил Нестор Васильевич, как будто ничуть не удивившись.

      Она жалобно посмотрела на него.

      – Их… их украли, – с некоторой запинкой отвечала Катюша.

      – Давно?

      – Да… То есть нет. Я не знаю… – прошептала она, и, кажется, приготовилась заплакать.

      Но тут уже Загорский взял дело в свои руки.

      – Дорогая Катерина Николаевна, вы совершенно не умеете лгать, – сказал он с легкой укоризной. – Позвольте сказать, что у вас это совсем не получается. На женщин возводят много напраслины, в частности, утверждают, что они прирожденные лгуньи. Разрешите заметить вам, что это далеко не так. Искусство обмана у женщин держится на внутренней убежденности в своей правоте. Однако, кроме субъективного ощущения, существует еще и объективная мера истинности тех или иных слов.

      – Что вы хотите этим сказать? – спросила она, глядя на него с некоторым страхом.

      – Я хочу сказать, что, учитывая, как охраняется ваш дом, проникнуть сюда постороннему и, тем более, украсть отсюда что-то крайне затруднительно. Это первое. А второе – если бы украшения и в самом деле у вас украли, вы непременно сказали бы об этом отцу. Но вы не сказали, следовательно, тут что-то другое. Если вам трудно говорить об этом, я могу сказать сам.

      Она смотрела на него снизу вверх полными слез глазами.

      – Здесь нет никакой вашей вины, – мягко проговорил Нестор Васильевич. – Просто вы очень добрый и любящий человек.

      Она затрепетала:

      – Вы думаете, я кому-то их сама отдала?

      – Не кому-то, а родному брату, – уточнил Загорский. – Судя по всему, он не просто так ездил в Европу, он ездил играть в казино. Увы, всякий раз он проигрывался вчистую. В конце концов отец отказал ему в деньгах, но страсть к игре часто бывает сильнее человека.