В капкане совершенства. Лиля Ветрова

чувствоваться исходящие друг от друга волны. Тогда все в порядке.

      – Не знаю…

      – И любовь, настоящую, сильную, ничем не подменишь и не сдвинешь. Она начинает любить твои слабости, и чем больше узнает, тем больше хочет быть с тобой. Я видела этот огонь. Он у нас с Пашкой сначала был… Потом затух, правда… Но у многих пар не тухнет. Сейчас не принято об этом говорить. Вроде женятся все, когда решают завести детей, а встречаются для взаимного удовольствия… Но на самом деле огонь-то все равно есть, даже если про него не говорят. И без него в отношениях настолько чего-то не хватает… А ты носишься и не можешь найти, чего бы в них еще запихнуть… Но никак…

      – Как у Пауля с новой женой?..

      – Типа того.

      – Я бы женился на Динке. На руках бы ее носил… Детей бы ее любил…

      – Она, Артём, хотела другого. Пьедестала. Обожания и обоготворения. От всего мира. Ты бы не мог ей этого дать, вернее, ей всего было бы мало. И чем больше ты бы ей давал, тем больше ей бы не доставало. И ты был бы несчастен, поверь, я же вижу твой характер. Тебе мягкость нужна и ласка.

      – Она бы могла, если бы постаралась…

      – Она с тобой была, как с представителем рода мужского вообще. А если бы она даже в тебя влюбилась, она не перестала бы изводить тебя и требовать что-то тебе неизвестное. Прилагала бы усилия, но только чтобы доказать, что она лучшая женщина на Земле.

      – Лучшей женщине нужен лучшей мужчина, – Артём вспомнил какую-то старую притчу. Лялька усмехнулась: он все-таки стоял на своем.

      – Я завтра снова зайду в лабораторию. Там Влад будет дежурить. Мы с ним поступали вместе в аспирантуру. Может быть, узнаю что-то еще, что нам поможет.

      – Врачи в больнице и так в шоке от изменения моих анализов. Хочешь их вообще довести? – улыбнулась она.

      Лялька давно забралась в кровать, пользуясь статусом больной. Хотя после начала лечения прошла уже целая неделя, и она успела почувствовать себя лучше. Как и ее кровь, которую пропустили сегодня утром через внимательную аппаратуру. О выздоровлении, конечно, было говорить слишком рано.

      Ляля увидела, что Артём задремал на диване, прервав бесконечные разговоры о жизни, которые потоками лились из вечера в вечер.

      – Ляля?

      – А? – она подняла взлохмаченную голову.

      – Я заснул. Я, наверное, пойду.

      – Нет, куда ты пойдешь? Ложись здесь. Я одеяло принесу и подушку.

      – Неудобно как-то…

      – Что неудобно? Мы оба взрослые и свободные люди. А если уж что-то произойдет, то и ладно. Вдруг ошиблись насчет того, что между нами только дружба.

      Но они не ошиблись. Это было зарождение платонической любви, которой и Платон мог бы удивиться.

      Артём проснулся часа в четыре от звука плача.

      – Ты что?.. – он кинулся к Ляле, опасаясь, что это обострение болезни или лекарства дали непредсказуемый эффект.

      – Суслик, прости меня… Я претендую на какие-то умные истины, а сама… Когда я представляю Пауля с его белобрысыми детишками, меня такое отчаяние берет… Как же этот пес мог… Он даже слушать мои доводы не стал, сказал, что я глупости несу, он