Новые записки следователя. Лев Шейнин

утой характер. – Вы не спросили?

      – Спросил. Но он ответил, что окончательное решение примет после разговора с вами. Одним словом, выезжайте.

      И в ту же ночь я выехал в Москву, так и не догадываясь, почему меня вызывает нарком юстиции и о каком загадочном «окончательном решении» после разговора со мной может идти речь. В те годы прокуратура входила в систему Наркомата юстиции, а прокурор республики был заместителем наркома. Таким образом, Крыленко являлся самым высшим моим начальством. Мне приходилось несколько раз докладывать ему дела, и я всегда поражался его способности мгновенно схватывать суть дела и выбирать очень прицельно и точно самое важное из множества обстоятельств, показаний и улик. Близко я его не знал и был уверен, что он вообще не помнит ни меня, ни дел, которые я ему докладывал.

      Теперь, в вагоне ночного экспресса, со свистом и грохотом мчавшегося сквозь ночь в столицу, я вспоминал всё, что знал о человеке, с которым мне предстоит разговор.

      Я знал, что Крыленко (партийная кличка «Абрам») член партии с 1904 года, что он участник Бернской конференции и один из сподвижников Ленина, что он окончил два факультета – юридический и историко-филологический, что он профессиональный революционер.

      Через пять дней после Октября, 12 ноября 1917 года, уже известный всей стране «прапорщик Крыленко» был назначен но инициативе Владимира Ильича Главковерхом и членом только что образованного Совета Народных Комиссаров.

      Этот первый советский Главковерх, а затем прокурор республики, был невысоким, коренастым, крепко сшитым человеком с упрямым подбородком, бритой головой и светлыми, очень прямо глядящими на мир и людей глазами. Был он добродушен и вспыльчив, азартен и настойчив, добр и крут, страстно увлекался альпинизмом, охотой и шахматами.

      Суровый на первый взгляд человек, он очень любил жизнь и людей, был столь же смешлив, как и вспыльчив, и так же быстро «отходил», как и приходил в ярость.

      Альпинистом он был отличным. Охотником хорошим. Шахматистом плохим. Оратором незабываемым.

2

      – Сколько вам лет, молодой человек? – спросил он, когда я вошёл в его кабинет и доложил, что явился по его вызову.

      – Двадцать пять, Николай Васильевич, – ответил я, всё ещё не понимая, зачем я ему понадобился.

      – Гм… Не густо… Давно работаете следователем?

      – Восемь лет.

      – Раненько начали. Какие предпочитаете дела? Я слыхал – убийства?

      – Да, пожалуй. – Может, это чисто возрастное? – усмехнулся Крыленко. – И с годами пройдёт? Но, помнится, вы расследовали и должностные дела. Например, дело фининспекторов, которое вы мне докладывали.

      – Да, – коротко подтвердил я, зная, что Крыленко любит ясные и короткие ответы.

      – В шахматы играете? – неожиданно спросил он.

      – Пока не научился.

      – Напрасно, – поморщился он. – Отличная гимнастика для мозга! Впрочем, у вас ещё есть время лично в этом убедиться. Так вот, милый друг, возникла этакая… гм… в общем, возникла озорная, с вашего позволения, идейка назначить вас следователем по важнейшим делам. Как вы полагаете, не рановато?

      – Мне трудно судить, Николай Васильевич, ведь это идейка не моя.

      Он снова усмехнулся, встал, зачем-то обошёл меня кругом, весело и пристально меня разглядывая, потом открыл дверь в приёмную и крикнул:

      – Соня, зайди!

      Вошла его секретарша, невысокая, быстроглазая, очень живая. Крыленко потянул носом воздух и сделал страдальческое лицо.

      – Создатель, опять чесноку наелась!.. О господи, как только тебя муж терпит!..

      – И он тоже ест, – быстро ответила секретарша. – А когда оба едят – ничего не чувствуют и оба довольны…

      – Ироды! – простонал Крыленко. – Хорошо вам ничего не чувствовать. А мне каково, сатаны!.. Скажите, молодой человек, вы тоже лопаете чеснок? И тоже его любите?

      – Не очень. Если не считать колбасы с чесноком.

      – Колбасы? – оживился Крыленко. – Так це зовсем друго дело, как говорят поляки. Колбаса без чеснока – какая же это колбаса?! Это чёрт знает что, а не колбаса!.. После утренней зорьки, у костра, вскипятить крепкого чая с дымком и съесть кусок ржаного хлеба с такой колбасой!.. Превосходно!..

      Он засмеялся, а потом добавил:

      – Соня, скажи, чтобы подготовили приказ о назначении этого старца следователем по важнейшим делам. Дать ему месяц на ликвидацию ленинградских дел и переезд в Москву И обеспечить жильём.

      Через месяц я переехал в Москву и приступил к своим новым обязанностям.

      А вскоре после этого, рано утром, меня вызвал Крыленко. Я застал его сидящим за шахматным столиком в обществе одного прокурора, считающегося хорошим игроком. В наркомате знали, что Крыленко часто приезжает до начала работы, чтобы поиграть в шахматы.

      Посмотрев на Крыленко, я заметил его мрачный вид и понял, что он проигрывает.

      – Послушайте, Шейнин, –