Точка возврата (сборник). Валерий Хайрюзов

был приделан совсем недавно.

      – А вы зайдите, там не заперто, я сейчас подойду, – сказала она.

      И мы зашли, но только с Мамушкиным. Митрич, сославшись на срочную работу, уехал по своим делам. Конечно, это было не жилье Мамушкина, у Анны Евстратовны все прибрано, чисто, крашеный пол, на столе – стопки тетрадей, на этажерке и полках – книги. И свежий пропитанный смолью и хвоей воздух.

      Я еще раз осмотрел комнату, ну где же здесь можно было разложить парашют, его можно было показывать в разобранном виде только на школьном дворе или на аэродроме.

      Коля нашел у Анны Евстратовны кастрюлю, наполнил ее ягодой, затем сходил в огород и подкопал картошку.

      – Ну, чего расселся, давай будем чистить! – скомандовал он.

      И мы начали чистить. Искоса я оглядывал комнату – так вот куда занесла ее учительская судьба! Через окно в комнату заглядывал кусочек неба, а далее был виден край деревенского поля, и, насколько хватало глаз, стояла тайга. А на столе небольшие часы отсчитывали свое и наше время. Оно неумолимо летело с такой скоростью, что даже и на самолете не угонишься.

      Действительно, Анна пришла скоро, не вошла, а влетела, увидев, что мы заняты домашней работой, похвалила и, быстро переодевшись, придала нашим действиям ту осмысленность и законченность, которую может сделать только женщина.

      Между делом она рассказывала, как ее здесь встретили, как быстро за пару дней соорудили вот этот пристрой.

      – Побелили, покрасили, принесли новые табуретки и даже где-то разыскали барское кресло, перетянули его бараньей шкурой, а на пол под ноги бросили медвежью шкуру. Меня так и подмывало спросить про сырые чурки, но она и сама рассказала, как она боролась с вязкой, сырой древесиной, пытаясь растопить печь.

      На это самое кресло она усадила меня, чтобы я чувствовал себя, как в кабине самолета. За столом, в свою очередь, я предложил ей помощь на тот случай, если потребуется что-то передать в город: отвезти, привезти посылку или ее саму в Иркутск. Она с улыбкой глянула на меня и сказала, что хотела бы передать в город работы учеников на конкурс.

      – Нет проблем, передам, – бодрым голосом заверил я.

      Она достала папочку и передала мне. Вместе с нею она передала пакет.

      – А это вам с Иннокентием Михайловичем, – сказала она.

      – Что это? – спросил я.

      – Ондатровые шкурки, двенадцать штук, как раз на две шапки.

      – Да ты что, я не могу и не буду брать такие подарки, – нахмурившись, сказал я.

      – Ты меня обидишь, – ответила Анна. – Я была вам так благодарна!

      – Бери, бери! – сказал Мамушкин. – Охотники здесь сдают их по пятьдесят копеек за штуку.

      – Я их не покупала, мне принесли, сказали: сшейте себе шапку. Здесь такие холода!

      – Они правы, здесь действительно холодно, – заметил я.

      Мысли мои пошли зигзагами: взять, подумает, летчики все такие, берут и даже спасибо не говорят. Откажусь – обидится. Еще в детстве мама меня учила: не бери чужого. Взял – потерял. Отдал – приобрел. И тут до меня