Лето с Макс на краю земли. Дмитрий Трифонов

саркастически заметил я.

      – Ещё как повезло! Она ведь и по хозяйству толковая. Это уж я тебе не стала сразу говорить. Вам, мальчишкам, понятно, сейчас главное, чтобы собой хороша была. А Анюта, с какой стороны ни погляди, везде завидная невеста.

      – Так что же у этой твоей невесты жениха нет, если она такая завидная со всех сторон? Или есть, да ты не знаешь?

      – Пока не разузнавала, но, наверно, нет, а то бы она, чай, с ним и приезжала бы.

      – Конечно! Он, стопудово, первым делом погнал бы с бабушкой и дедушкой знакомиться.

      – Не все же такие нелюдимые, как ты! Если мальчик с девочкой дружат, необязательно по подъездам да подворотням обжиматься. Можно себя и как нормальные, взрослые люди, вести.

      – «Если мальчик с девочкой дружат»… – фыркнул я. – И что же, ты серьёзно считаешь, что он сразу же поехал бы со всей её роднёй знакомиться? Ты же не понимаешь слово «невеста» буквально, я надеюсь?

      – Больно ты умный – вот в чём твоя проблема. Что тебе мешает съездить да познакомиться?

      – Ну мне этого как бы не надо.

      – А чего тебе надо? Одному дома торчать да по улицам слоняться? Так и помрёшь один.

      – Люблю твой оптимизм.

      – В общем, имей в виду, я сегодня разузнаю насчёт жениха Анюты, а в следующие выходные со мной поедешь!

      – Ну уж нет!

      – Там сарай надо ремонтировать – не мне же этим заниматься!

      – Так всё-таки сарай ремонтировать или с этой твоей Анютой дружить? – усмехнулся я.

      – Официально – ремонтировать сарай. Так тебя устроит?

      – Низкосортная манипуляция, я считаю.

      – Только не вздумай при ней умничать! – сурово заявила мама.

      На этом наш разговор был закончен. Мама стала собираться на дачу, а я ушёл в комнату. Разговор с мамой меня скорее рассмешил, чем обеспокоил. Я был совершенно уверен, что за неделю она всё равно уже забудет про эту свою бредовую затею.

      Макс, как обычно, не назвала ни конкретного времени, ни места нашей встречи, поэтому мне оставалось только догадываться, зайдёт ли она за мной, или будет ждать во дворе, или мне надо будет поехать на кладбище поездов. И вечер, конечно, тоже был понятием растяжимым. Зная Макс, это могли быть и три часа дня, и десять вечера. С ней ничего невозможно было запланировать: вот даже школу из-за неё вчера прогулял. В то же время эта безысходность давала мне возможность спокойно заниматься своими делами, не подстраиваясь под конкретное время: Макс как будто отрицала в принципе такое понятие, как конкретное время.

      Я просидел с очередной скучной книжкой из списка на лето, не столько читая, сколько думая о своём, некоторое время, пока не услышал голос мамы из прихожей:

      – Всё, я уехала.

      И, только услышав, как хлопнула дверь в прихожей, я вышел из комнаты и направился на балкон, чтобы заняться великом. Заниматься им при маме почему-то не хотелось. В принципе, в этом не было ничего такого: в прошлом году я катался один. Но после её расспросов о причинах моего прекрасного настроения мне показалось,