Поиск силы. Познавая все грани реальностей. Сергей Лагутин

«мешок», а потом «получая люлей» дома от мамы за долго отстирываемую кофту, когда меня отчитывали за небережливое отношение к вещам.

      Но это делалось с такою добротою и доходчивостью, что было не наказанием, а примером бережного отношения к окружающим нас вещам и труду других людей.

      Иногда я заходил в небольшие лески ближе к оврагу поесть ежевики, съедобные корни трав или кустарников, другие дикие плоды или ягоды.

      Сложнее было с водою.

      Ища хоть что-то похожее на родники или свежую дождевую воду в углублениях деревьев или камней, бросал туда ветки с листьями припасаемой черемухи и ждал, пока вода немного продезинфицируется, чтобы попить.

      Частенько собирал разные травы, засушивая их дома и настаивая чаи.

      В том числе подбирая под себя в случае каких-то болезней.

      Видимо, в какой-то из прошлых жизней все же был опыт врачевания теми средствами, что нам дает природа…

      А звук отцовского мотоцикла, когда батя выезжал за мною, а я сразу выходил на ближайшую дорогу или поляну!

      Ведь не было ни сотовых телефонов, ни еще каких-то средств связи.

      И этот добрый взгляд, когда отец смотрел на меня, девятилетнего пацана в люльке мотоцикла по дороге домой, уплетающего за обе щеки свежий батон или ванильные пряники, запивая все это молоком.

      Потому что он тоже умел радоваться – тому что сын опять нашелся «сам» и его не пришлось искать по всему поселку или близлежащим лесам.

      Ведь я всегда говорил, в каком направлении я буду!

      Тому, как я жадно ел еду, заботливо каждый раз привозимую им с собою. Или моим радостным рассказам, какую живность я видел сегодня.

      А его слова одобрения, когда я с довольным видом забрасывал с собою пакет с недавно пойманной рыбою.

      Ведь я был добытчиком!

      С мамою было немного «сложнее», потому что она всегда просила точно сказать, где я буду, и когда вернусь домой.

      Но если мама забывала или не успевала взять с меня слово гулять во дворе, я отрывался на всю катушку, бросая в кастрюлю на костре найденные с ребятами на стрельбище боевые патроны и прыгая от счастья, когда та взлетала в воздух с очередным пулевым отверстием.

      С животным страхом полз на животе к берегу по расходившемуся льду Иртыша, плавал на льдинах на озере, тонул, горел, распарывал себе живот толстыми гвоздями, сорвавшись с забора.

      Из последних сил доходил домой, волоча ногу, после дворовой игры в хоккей и последующей драки, в которой клюшку сломали о мое колено, отчего к вечеру оно сначала посинело, а потом побагровело.

      Каждый раз, сам обрабатывая раны, штопая одежду, пока родителей не было дома, суша в подъезде зимнее пальто и остальную одежду, когда я чуть не утонул в незакрытом уличном колодце, провалившись сквозь тонкий осенний лед.

      Потому что они всегда работали, с детства показывая нам своим трудолюбием, что очень важно нести ответственность за свою семью и своих детей.

      И так не хотелось их расстраивать.

      Но в целом это было обычное беззаботное советское детство, когда дети