Король франков. Владимир Москалев

Жаль. Значит, этого ты еще не успел придумать. А сама Лилит – знаешь ли кто, викарий? Дочь Демона, а потому никого не могла рожать, кроме чертей.

      – Это кощунство! Это надругательство над Священным Писанием и божьим волеизъявлением! – завопил племянник епископа.

      – Божьим? – тронул коня Можер и подъехал к викарию. – По-твоему, Бог закрыл глаза на то, что Каин женился на собственной сестре? А если Лилит родила от Каина, значит, люди произошли от чертей?!

      Нитгард смахнул пот со лба, схватил с груди распятие, закрестился, забормотал:

      – Господи всемогущий, избави нас от лукавого, и да святится имя Твое, и дела Твои, и помыслы также…

      – Довольно бубнить! – оборвал его Можер. – Ты, святоша, сдается мне, из тех плутов, которые толкуют Священное Писание так, чтобы напустить побольше туману. Да и священное ли оно, коли в нем такая неразбериха? А потому приказываю немедленно же освободить этого человека! – и он рукоятью плети указал на монаха.

      – Я не сделаю этого, ибо нарушу тем самым приказ епископа, – с вызовом ответил викарий.

      – Тогда это сделаю я сам! – воскликнул Можер и, вернувшись к кресту, приказал одному из палачей: – Живо обрезай веревки!

      Тот медлил, в страхе глядя на племянника епископа.

      – Ну! – повторил Можер.

      – Я не могу этого сделать без приказа, – довольно развязно ответил палач.

      – Ах, тебе нужен приказ, каналья! – вскричал нормандец и полоснул ослушника хлыстом по щеке.

      Тот взвыл от боли. Его напарник, увидев обращенный на него взгляд грозного всадника, тотчас скрылся за спинами зевак. Первый тем временем, охая и держась за щеку, присел на землю.

      – Что, вкус хлыста не сладок? – вперил в него взгляд Можер. – Что же ты думаешь, для него, – он кивнул на монаха, – твой кнут слаще?

      И, убрав плетку, вытащил меч из ножен. Палач испуганно вскричал и, задом чертя по земле и взывая о помощи, стал поспешно пятиться. Можер презрительно поглядел на него и, хмыкнув, взмахнул мечом над веревкой, опутывающей руки монаха над его головой.

      – Это беззаконие! – вдруг подал голос викарий. – Ересь должно искоренять!

      Так и не обрезав путы, Можер с обнаженным мечом двинулся на него. Нитгард, решив, что пришел его конец, истошно завопил, выставив вперед руку с распятием, словно защищаясь им от меча. Всадник подъехал и, засмеявшись, бросил меч в ножны.

      – Не трясись, святоша! – прогромыхал его голос над самым ухом экзекутора. – Мой клинок разит лишь сарацин, твоя кровь ему не нужна.

      И повернул коня, собираясь вернуться к кресту. Но тут же услышал:

      – Я пожалуюсь епископу! Он пошлет проклятие на твою голову! Он подвергнет тебя отлучению от Церкви! Он…

      Но викарий не успел произнести очередную угрозу; Можер выхватил плетку и оставил на его щеке такую же отметину, как и у палача.

      – Это тебе на память, святой отец! – воскликнул нормандец, пряча орудие возмездия за пояс. – Долго будешь помнить встречу с норманном.

      И, вновь выхватив меч, вернулся к кресту и обрезал веревки