Особенности национальной реинкарнации. Илья Горячих

длинные полы его плаща спустились в огонь, уже едва тлеющий, но еще вполне жаркий… и потихоньку занялись… Удивленный майор поднялся, не видя, каким бодрым огоньком занялся плащ у него за спиной, и вопросил курсанта:

      – Ты чего орешь, идиот?

      – Та-та-та-тава-а-арищ майор… – только и мог выговорить курсант.

      – У тебя плащ загорелся, мудило, – выпалил Беляш, – на землю, срочно!

      Беляш кинулся за одеялом, накрыть майора – простейший способ сбить пламя.

      Но огонь в это время перекинулся уже на фуражку, и Майоров, почувствовав его своим затылком, в ужасе заорал курсанту:

      – Воды-ы-ы-ы, живо!

      В этот раз курсант не растерялся, быстро подхватил стоявшее у костра ведро и, замахнувшись, резким движением надел это ведро на Майорова. Раздалось шипение, пошел пар. Пламя погасло, майор потух.

      Но тут из ведра, под которым была голова несчастного майора, раздался дикий визг…

      – Ети вашу мать, уроды, вы за это ответите!!!

      Вместе с визгом по округе начал разноситься соответствующий запах…

      В ведре, разумеется, была не вода. Беляш и Тузик, как образованные люди, не могли не держать рядом с домом ночную вазу, содержимым которой, как оказалось, добрый курсант и окатил Майорова. Ведро сняли. На потерпевшего больно было смотреть. Некогда деловой, уверенный в себе, целый майор стоял, трясся, обтекая желтыми струями. Мокрые волосы, как это ни странно, торчали во все стороны, взгляд у него был жалкий и потерянный. Штрафовать ему больше никого не хотелось.

      – Хомячок обоссанный! – выдал Тузик, виновник, в общем-то, происшествия…

      Курсант отодвинулся от Майорова подальше. С майором, на фоне отстранения «друга» в виде курсанта, а также на фоне полученного им физического и морального унижения, начали происходить удивительные метаморфозы. Бормотание его вместо слов «ответите еб нах», «накажу банаврот» и т. д., начало включать в себя человеческую речь и, в конце концов, закончилось фразой: «Помогите, мужики, водички принесите, пожалуйста, а то как я в таком виде в машину-то сяду».

      – Во-о-от, – сказал Тузик, – можешь же, когда хочешь, по-человечески разговаривать!

      – Да не могут они, – грустно констатировал Беляш. – Все эти держиморды околоточные, бесконечные проверяющие, менты, пожарники, главные по мусору, распределители благ, госслужащие с медной мордой не могут. Только вот так, когда ведро с говном на башку им напялишь, только так в людей и превращаются и никак иначе, без вариантов!

      – Лан, Беляш, харэ разглагольствовать, – ответил Тузик, – гаси костер, пока еще кто-нибудь не загорелся, а я за водой метнусь. А ты, – обратился он к курсанту, – хватай своего Феникса, и валите в машину, только на сиденье тряпок каких-нибудь накидай, если не хочешь химчистку делать. Воды-то я вам тоже не из артезианской скважины принесу – лужа тут рядом большая…

      Тузик схватил ведро и скрылся с ним в ближайших кустах, обогнув которые и пройдя еще метров сто пятьдесят – двести, можно было выйти к огромной луже – естественному водоему, который жители теплотрассы использовали