Напиток мексиканских богов. Звезда курятника. Елена Логунова

в шестьдесят пятом! Нашла в простынях, когда постель перестилала, – Клава торжествующе улыбнулась. – Браслетик – один в один с сережкой, тоже серебряный, с большим красным камнем на цепочке.

      – Куда дела?

      – Так следователю же показала и обратно в номер занесла, на тумбочку положила. Ты че? Мне чужого не надо! – запоздало обиделась Клава.

      – Ну, молодец, – саркастически сказала дежурная. – Считай, отличилась.

      – А че? – горничная снова затрясла ресницами.

      – Черт-те че! – зло срифмовала Оксана. – Иди уже, умница! Восемьдесят второй освободился, прибрать надо.

      Она проводила удаляющуюся Клаву сердитым взглядом и потянулась к телефону.

      – Ну, чего тебе еще? – неприязненно отозвался мужчина на другом конце провода.

      – Девку твою милиция спрашивала, – приглушив голос, сказала Оксана. – Ту, которая тут кораллами звенела!

      – И что?

      – А то, что Клавка, новая горничная, в шестьдесят пятом браслетик ее нашла! Менту его показала и на номер навела! – выпалила дежурная.

      – Вот дура! – выругался ее собеседник и бросил трубку.

      – Кто дура? – с подозрением спросила Оксана у размеренно гудящей телефонной трубки.

      Ей очень не хотелось думать, что в этой незавидной категории горничная Клавдия не одинока.

      Ошибиться может каждый, даже опытный опер. Особенно если этот опер на самом деле не столько опытный, сколько голодный как волк и уставший как собака – бегает сутки напролет, высунув язык. Конечно, за год службы к собачьей жизни отчасти привыкаешь, но иногда очень хочется завыть.

      У Матвея тоскливый звериный вой обычно рождался не в глубине души, а банально – в желудке. Уход жены, не выдержавшей сомнительных радостей сожительства с вечно отсутствующим борцом с преступностью, оголил тылы и оставил его без стратегических запасов чистого белья и горячего питания. Две недели на порошковом кофе с заветрившимися бутербродами сократили молодую жизнь Матвея на годы. Он уже чувствовал приближение голодной и холодной старости с ее ужасными болезнями – слепотой и маразмом. Да уж не они ли вызвали эту ошибку?

      Матвей позорно перепутал двери двух соседних номеров на пятнадцатом этаже отеля «Перламутровый». Ему нужен был шестьдесят пятый, а он постучал в шестьдесят седьмой! Непростительная невнимательность. Но двери были одинаковые, как близнецы, и нумерацию интерьер-дизайнер совершенно по-идиотски вынес в простенок, не удосужившись хотя бы стрелочками указать, к какой двери относится тот или иной набор цифр!

      Лейтенанта Матвея Колобова откомандировали из тихой родной деревни в модный приморский город на время проведения финансового саммита. Статус международного мероприятия предполагал усиленную охрану территории и объектов, своих бойцов на курорте не хватало, и бравых парней в форме собрали со всего края.

      В гостиничных хоромах станичный опер чувствовал себя некомфортно. В отрыве от малой родины он душевно слабел. Однако постучал Матвей как