Дом для Дуняши. Любовь Курилюк

любовь у него была. Риммочка была хорошенькой, весёлой. Много лет назад это было. Они вроде уж пожениться собрались, но она вдруг ушла, не пишет, не звонит. Не знаю уж, что у них случилось, но ушла. А наш-то скучает. Видно по нему, что весь извёлся. А позвонить гордость не позволяет. Так и мучается. Уже который год…

      Пантелеймон тяжело вздохнул, вспомнив, как когда-то давно, в один из тёмных осенних вечеров, в соседней квартире раздался стук захлопнувшейся двери, всхлип молодой женщины разнёсся по лестнице и улетел на чердак.

      – А из-за чего она ушла-то? – тихо спросила Дуняша и посмотрела на дядю.

      Тот поднял на неё свои карие, добрые глаза и, немного помолчав, ответил:

      – А кто же её знает… Не помню я. Давно это было! Да и нечего нам, домовым, в человеческие дела соваться!

      Пантелеймон погладил бороду, почесал затылок и махнул рукой.

      – А она, что, Риммочка эта, совсем-совсем теперь хозяина моего не любит?

      Пантелеймон только пожал плечами. Тяжело домовому разобраться в том, что творится в сердце человека…

      Они еще молча посидели в уютной каморке дяди Пантелеймона, потом Дуня ушла к себе. Она всю ночь ворочалась, не могла уснуть. Все думала, как это так, уйти и не вернуться…

      Прошёл год. И вот уже Дуняше 5 лет. Она совсем освоилась со своей работой, незаметно наведя порядок в холостяцкой квартире хозяина.

      Виктор Александрович чувствовал, что что-то происходит в его доме. По ночам слышал топот маленьких ножек, замечал, что оставленная на столе немытая чашка вдруг переселяется на полку, чистая и блестящая. Цветы в горшках стали как-то подозрительно быстро расти и зацветали, несмотря на пасмурную погоду.