До потери пульса. Анастасия Гвоздкова

Не хотела я тебя обидеть.

      – Хотела. – возразил Гоша.

      Одуванчик задумалась.

      – Хорошо. Ты прав. Хотела. – она остановилась. – Теперь не хочу.

      – Интересно почему. – размышлял Гоша, не останавливаясь. Одуванчик снова пошла вперёд.

      – Потому что зачем?

      – Ага. Ведь я уже пошёл с тобой. Теперь и незачем.

      – Какой ты… Я ведь правда… – Одуванчик почувствовала, что готова расплакаться. Теперь по-настоящему.

      Гоша подумал, что перегнул палку. Он остановился и повернулся к Одуванчику.

      – Ладно. И ты тогда прости. Я уже это, слишком чего-то… – Гоша заметно смягчился. Его уши снова стали нормального цвета. – Только чур больше никаких обзывательств и оскорблений!

      – Никаких. – заверила его Одуванчик и улыбнулась.

      Она догнала Гошу. Он тоже улыбнулся. Оба пожали друг другу руки.

      – Ну всё. Договор скреплён. – торжественно объявил Гоша.

      – Куда пойдём? – впервые спросила Одуванчик, искренне интересуясь мнением своего партнёра по побегу.

      – А давай туда. – Гоша показал пальцем в сторону заброшенной линии железной дороги, которая уходила в сторону от основной и уже заметно поросла травой.

      – А давай. Погоди. Я сейчас музыку включу. Я колонку с собой притащила.

      Одуванчик начала копаться в своём рюкзаке. Гоша заметно повеселел.

      – Ты чего это? – спросила Одуванчик, заметив его перемену настроения.

      – Танцевать люблю. – несколько смущённо буркнул Гоша, уткнувшись взглядом в землю.

      – Да ладно?

      – А что?

      – Ничего. Я просто не знала. – она посмотрела ещё раз на Гошу. – Здорово.

      Глава

      7

      It felt so wrong, it felt so right. Livin’ on a high wire. When I saw you, a fire started in my heart, I looked at you again, Yeah you've burned from the start. I live for the applause-plause. Young lady, you’re scaring me. Screaming like a siren, Alive and burning brighter, I am the fire. ²

      Они прыгали по шпалам, врываясь в такой по-летнему тёплый воздух, хватали руками обрывки облаков, бросали на землю тоску и скуку, которая рассыпалась разноцветными шариками по траве. Гоша извивался в неистовом танце, подпрыгивал, трясся, покачивал руками, через секунду медленно перешагивал через шпалы, снова тянулся вверх, зазывая богов веселья и свободы. Кто-то из взрослых решил, что дети – это человеческие особи до 6-7 лет. Дальше, согласно их схеме, шли подростки или взросшие дети, которым не полагалось больше одного мороженого в день или, тем более, нормативных 7-8, а то и 10-11 часов разгильдяйства в сутки. Никто не знал, почему эти взрослые решили, что они умнее других и могут выдумывать подобные правила. Тем не менее, все охотно соглашались жить таким образом в ущерб своим интересам и чаяниям. Некоторые даже не знали в чём заключались их интересы и уж тем более чаяния.

      Одуванчик в какой-то момент просто пошла рядом с Гошей, наблюдая за тем, как он танцует. Она ещё никогда не видела человека, который бы так сильно отдавался чему-то, полностью улетал в другой мир, не думая о том, чтобы вернуться. Она в очередной раз улыбнулась. Он очень забавно