Антарктида. Дмитрий Андреевич Бурылов

мощи идеи и уже набранной динамики, меняющей систему оборота ценностей, наверное, так же фундаментально, как первые деньги сменили чистый обмен товарами. В странах, чьи руки оказались развязаны от долговых обязательств, технологии первыми позволили вернуть финансовую систему в похожее состояние, сделав деньги многосоставным виртуальным активом, сообщающимся где-то внутри, в то время как на виду крутились только товары.

      В противовес публике антиутопистов XX века, сформировавшей отталкивающее представление о социальном рейтинге и тотальнойной прозрачности, современники тридцатых годов только и ждали, когда, наконец, выйдет новая версия иерархических лестниц и лифтов, – они-то к этим идеям уже созрели. Теперь каждый находился в прямом эфире: все проявления так или иначе засчитывались, принося или убавляя социальные очки. Сделал доброе дело – повлиял на стольких-то людей – молодец! Затем уже они под твоим влиянием совершили энные поступки – тоже зачлось. И так далее и в обратную сторону. Нанёс вред, совершил преступление? – извини, не скроешь, воздастся… В остальном, выставление на показ или скромность – дела лично-рекомендательные. Система в любом случае всё документировала и считала коэффициенты, которые ложились в основу сложной экономики.

      Вопрос социального баланса обрёл совсем не психологический, а вполне финансово-материальный смысл. Вспомогательная система ориентировала пользователя в те сферы, где он являлся полезным и социально-приемлемым так ловко, что он мог и не замечать её вездесущую руку. Пока что рекомендациям разрешалось не следовать. А при твердом нежелани ещё находились пути и вовсе игнорировать саму технологию. Но кому от этого было лучше? – путь не из легких. Слывшие по-началу разговоры о том, что свободы воли якобы сделалось меньше, в процессе парировались тем, что её и до того насчитывалось столько же, а с учётом реализации скрытых потенциалов, теперь стало даже больше. Альтернативно мыслящим и желающим себя опробовать наперекор оставалась витиеватая дорога, хоть и на свой риск. И современные, максимально регламентированные, системы продолжают держать её приоткрытой так, что по-настоящему нуждающийся в ней и решившийся платить справедливую цену непременно её отыскивает.

      Поколения начала двадцать первого века хоть и являлись глубокими адептами психотерапии в различных проявлениях, но модели их поведения зачастую оставались подобны привычной бытности рыб, движущихся по пространству аквариума, – разве что более объемного, чем у предшественников. Психология раздвинула прозрачные рамки, вытеснив этику и религию, имея преимущество в способности объяснить что-угодно в приемлемом свете, что, по-правде, не являлось полезным, но делалось необходимым для дальнейшего прогресса. После исчезновения стен основная масса плавающих жителей, не заметив этого, продолжила нарезать круги по привычной траектории. Просвещенные же понеслись в открывшуюся пучину, почти гарантированно нарываясь там на неприятности и страдания, гибли, подхватывая и распространяя нравственные