Мгновения. Рассказы (сборник). Юрий Бондарев

так называемую семейную жизнь уходило бы слишком много душевных сил. Но в конце концов это интересно. Не люблю тихих мужчин и тихих девиц, ангелов во плоти!

      – Поверьте, я ангел не очень тихий, – сказал он полушутливо и сзади за плечи повернул ее к себе, поцеловал легонько в края губ. – Вот видите, все время сатана где-то маячит за моей спиной, – сказал он, уже решительнее отклоняя ее голову, и опять поцеловал в сжатые губы.

      Нетвердым движением она высвободилась, вопросительно, исподлобья вглядываясь в него, потрогала свой рот, проговорила:

      – Разве так можно? Вы поцеловали меня как-то… странно.

      – Сказочный разврат, – сказал он.

      Они миновали улочку садов и пошли по набережной, в коридоре душных тополей, а над морем, за горизонтом время от времени мерцали молнии отдаленной грозы.

      – Ах, какая тоска! – сказала она вполголоса. – Какая сладкая тоска в этой непонятной луне, в этих молниях, в том, как вы меня поцеловали…

      – Простите, не понял.

      Она не ответила и они остановились под огромным тополем и, она, с зажмуренными глазами откидывая назад голову, подставляя приоткрытые губы, сказала невнятно:

      – Я еще хочу…

      Он понял и шутливо повторил ее недавнюю фразу:

      – Мы идем с вами по жердочке через пропасть. К чему это приведет? Обломится жердочка – и мы в бездне разобьемся о камни.

      – Ну и пусть! – ответила она с каким-то вызовом. – В лунную ночь совершаются самые тяжкие преступления.

      Он снова коснулся ее губ, чувствуя как они шевельнулись под его губами, выдыхая:

      – Хочу преступления, хочу преступления…

      И плотно прижималась к нему всем телом, закрыв глаза, терлась щеками и подбородком о его, ищущий рот, и раз, когда на миг он перестал касаться ее, она, попросила шепотом.

      – Еще, еще… Господи, какие у тебя хорошие губы…

      Он длительно целовал ее, гладил ее спину и бедра со снисходительной нежностью баловня женщин.

      Внезапно она вырвалась, оттолкнула его и быстро пошла прочь по набережной, застучала каблуками, часто дробя лунную тишину ночи.

      Он догнал ее.

      – Подождите! Куда вы?

      – Я не могу, – сказала она, задыхаясь. – Что вы со мной делаете?

      – Да что случилось? Куда вы заспешили?

      – Ничего не случилось. Просто пора уже сказать «до свидания».

      – Сядем. Вот скамья. Сядем, пожалуйста.

      – Мне хочется упасть на землю, а не сесть – сказала она с тоном насмешливо к нему. – Вы измучили меня.

      Он так решительно сдавил ее, так притиснул к себе, что у нее синевато блеснули сжатые зубы, она выдохнула:

      – Мне больно.

      – Хорошая моя, вы рассердились?

      – Я хочу, чтобы это было, – прошептала она ослабленно. – Или вы меня боитесь? Или себя?

      – Перестаньте говорить глупости, – грубовато прервал он, все теснее обнимая ее, покорную, и вместе с ней качнулся к деревянной скамье под тополем.

      Потом они сидели на этой скамье, и она непослушным голосом говорила:

      – Ты хороший! Но почему