Любимая Альфы. Евгения Паризьена

Облачился в тёмное пальто, и шагал важной походкой. Жители шарахаются, каждый боится потерять кров.

      – Поломанные деревья уберите! Расчищайте территорию! Немедленно! – скомандовал гневным тоном, а потом оказался довольно быстро у нашего забора.

      – Какая досада. Думала вы разбились на машине! Теперь снова глядеть на рожу недоумка! – не скрывала предвзятого отношения.

      – Ну здравствуй, ревнивая выдра! Смерти желаешь? Да?

      – Прям жгучее желание. Вдруг вы отправитесь в ад навсегда. И тогда каждый вздохнет спокойно! – разговаривала с ним на повышенных тонах.

      – Чего рычишь? Секса не хватает? Так прыгай в постельку.

      – Убирайтесь навсегда! Думаете мне важно с кем вы спите? Наоборот брезгливо отношусь. Потому что пахнут вами. И становятся такими же лживыми, – так увлеклась, спорив с ним, что шарф распахнулся. И тогда ощутила небольшой озноб.

      – Закутайся! Грубиянка!

      – Не касайтесь своими руками! Мыться потом придётся. А у нас вода по часам. Тиран постарался, – агрессивно реагировала, с ним становится очень сложно дышать.

      – Афина, гнев выдает твои чувства. Осторожно, могу подумать, что не безразличен тебе, – хотел пройти мимо, но успела подлить масла в огонь.

      – Пошли в задницу! Забирайте свою вонючую коляску!

      – Хватит истерить! Она необходима твоему отцу! – озверел, ставя себя выше других.

      – Сама заработаю. Мы её не примем.

      – Я её покупал для больного инвалида!

      – Сострадание проснулось? Как в таком чурбане могут присутствовать благородные качества. Лжете! – упрекала его.

      – Психованная идиотка! Пусть ползает на коленях! – стукнул кулаком по забору, в него словно вселился дьявол. Но продолжала и дальше нервировать.

      – Вы эту рухлядь уберете? Зря возомнили о себе много. Наоборот испытываю равнодушие, – срывала голосовые связки.

      Наш болван исчез незамедлительно. Испугал трудностями. Буду лично гулять с папой, на тележке вывозить. Кошмар, жизнь, итак, полна трудностей и здесь ещё постоянно сражаться с типом полного безнравственности.

      Трудилась в сарае, и чуть не уронила старый глиняный горшок. Пришла Сати, вид у неё был чересчур измотанный.

      – Домом ошиблась?

      – Афин, прости. Он так обольщал. Никто не отвергнет Адама, – извинялась за содеянное.

      – Спи с ним на здоровье. Чихать хотела!

      – Злорадствуешь, больше не посмотрит. Хотела получить его поцелуи. Его все обожают, – заявляла с большим раскаянием.

      – Кажется, оглохла? Говорю заносчивый миллионер не интересует! – вернулась к рутинной работе, и здесь она побледнела. А потом дотронулась лба.

      – Таблетка, от головы есть? Мутит очень.

      – В аптеку сходи, или Адаму сообщи. Вы же любовники! – твердила я с сарказмом, а она надеялась вызвать жалость.

      – Афин, мне честно плохо. В ногах слабость, а пальцы их словно не чувствую.

      – Меньше кувыркаться нужно. Уходи! – сурово проронила,