Развод. Как ты мог, папа?. Полина Рей

попалось под руку.

      Ловко перехватив в воздухе кухонное полотенце, Красовский пообещал:

      – Я не сделаю ничего против собственного ребёнка.

      – Тогда просто уберись прочь и больше не возвращайся! – отчеканила я.

      Ответить мне на это явным отказом, который читался на лице, Роб не успел. На кухню вбежала Маруська, которая оглядела нас с удивлением.

      – Мамочка, а свечек не будет? – расстроенно спросила она.

      Едва ли не взвыв от того, что всё шло по одному известному всем месту, я вытащила из шкафчика упаковку свечей, сунула их в руки Красовскому и проговорила так, чтобы меня слышал только он:

      – Не справишься с этим, куплю тебе в аптеке геморроидальные и вставлю в нужное место! Сразу всю пачку!

      – Ты прямо так и напрашиваешься, чтобы я специально лоханулся, – усмехнулся тот и окинул мои губы жарким взглядом.

      Я отпрянула от несносного, после чего, взяв Марусю за ручку, увела из кухни, сказав:

      – Сейчас дядя Роб свечки сделает и принесёт торт, чтобы ты их задула.

      Дочка же, уходя со мной из кухни в сопровождении Артура, ответила:

      – Хорошо, что он пока не поехал смотреть на своих раков.

      Я закатила глаза – похоже, Маруська весьма тепло отнеслась к Красовскому. Даром, что видела его впервые в жизни.

      Оказалось, что дети уже принесли из коридора подарок при помощи деда.

      – Не пропадать же добру! – сказал мой отец, когда мы расселись полукругом за невысоким столиком, где планировалось чаепитие. – К тому же, на коробку мог помочиться Джимбо.

      Я рассеянно кивнула. Увлечённо играющие с конструктором дети были наименьшим злом, притаившимся в стенах моей квартиры. Основное находилось на кухне, где чертыхалось, видимо, в попытке зажечь свечи. Хорошо, что их было всего четыре, а не четырнадцать.

      – И что теперь нам делать? – приглушённо спросила я у Любы, которая сидела рядом. – Артур и наша ложь меня, как ты понимаешь, от Красовского не избавили.

      – Да и ладно, – пожала плечами подруга как ни в чём не бывало. – Подраконить его лишним не будет. Он на тебя смотрит так, как будто умирает от жажды несколько дней, а ты – источник живительной влаги.

      Вышло довольно двусмысленно, я нервно фыркнула, но ответить подруге не успела. В комнату наконец-то зашёл Роберт, несущий торт с зажжёнными свечами. Одна из них уже прогорела наполовину – видимо, её он подпалил первой, а с остальными пришлось повозиться.

      – С днём рождени-я-я, до-о-очь! С днём рождения-я-я, до-о-очь! – запел Красовский, а мои глаза расширились от ужаса.

      Мне на помощь пришли остальные, затянув эту песню, да так, что в словах уже было ничего не понять. Когда же мы допели и Роберт поставил торт на стол, а Маруська с восторгом задула свечки, предварительно загадав желание, я уже собралась было сказать Красовскому, что он может проваливать ко всем чертям, но он, ловко обогнув стол, подхватил мою дочь на руки и вдруг сделал то, чего я никак не ожидала.

      Вклинился аккурат между мною и сидящим рядом Артуром, плюхнувшись