Белый смех. Глеб Владимирович Савченков

никого не делала настолько счастливым, как Колю. Стремительно открыв дверь, с полной уверенностью в том, что в это время, по другую сторону мазонитового барьера, мог стоять лишь один человек.

      Пэпэ никогда не баловал людей изысками во внешности. Рыжие волосы, если когда      -то и были его визитной карточкой, то она потеряла в своей актуальности, а номер на ней не обслуживается уже пару лет.

      Уши, постоянно свернутые в трубочку, как у бесхозной дворняги, нос, искусственно принявший истинный греческий профиль, губы, представляющие собой поле боя, между ними и зубами. Только глаза еще оставляли в себе будоражащий дух веселья, затемняющий другие недуги. И сейчас, в стойке черта из табакерки, он стоял на пороге у Коли.

      – Принес?

      – Доброе утро, – пытаясь, сгладить утреннюю невежливость, ответил Пэпэ, – целый рюкзак, для экспресс-погружения! Вот она – моя субмаринка! – Похлопал по рюкзаку Пэпэ.

      – Придурок. Не свети в подъезде. Заходи скорее.

      Пэпэ был в этой квартире второй раз, обстановка в общем не отличалась от его собственной, поэтому атмосфера его не смущала, предметы из прошлой студенческой жизни, которые, как считал Коля, могли бы скрасить уныние интерьера, не возымели на гостя никакого эффекта. Полки, донельзя забитые книгами, уж очень пыльными для регулярного чтения, висели, как замшелые ордена, героя забытой войны, старые грамоты и медали, полученные незнамо где и от кого, желтые шторы с рынка, как и в прошлый раз были занавешены, контролируя входящий свет, все это, наводило бы тоску, если бы внешний вид хозяина и так не кричал бы о ней любому, кто мог бы его увидеть.

      Старый красный диван, на которой предложил ему сесть Коля, вызывал эмоции из детства, когда, живя в деревне, Пэпэ, после работы в поле и ухаживанием за немощным дедушкой, частенько, плюхался на схожее по состоянию ложе, представляя себя в мягком, ватном облаке.

      Только стоящие на кухне тазы с иконами в них, мельком замеченные Пэпой, могли бы его смутить, если бы хозяин решил устроить экскурсию по своему жилищу. Однако, на данный момент, их предназначение было скрыто от него, хотя, и не мало будоражило его воображение.

      – Так. С чего начнем? – Коля старался проявлять сдержанность, но получалось сохранять ее только внешне.

      – Ну, вчера ты говорил, что еще не пробовал, я и сам то, не разбираюсь, обычно на что денег хватало то и брал, но с твоим подгоном, разгонимся мы не слабо! Думаю, начнем с травы. – Пэпэ раскопал у себя в рюкзаке пакетик с содержимым цвета хаки и бросил на стол. – В этом деле главное начать, а дальше, и за уши не оторвать! – Копаясь в рюкзаке, Пэпэ вынул из него металлическую коробочку, в которой что-то озорно звенело.

      – А это что за коробка? Трубки какие-то или еще какая-нибудь фурнитура?

      – А, это! Это всем коробкам коробка! Но это потом, если все будет здорово, то и она в ход пойдет. – Отодвинув коробку к краю стола, проговорил Пэпэ.

      – Хорошо, тогда давай траву.

      Без сдерживающего сомнения, Пэпэ вынул из бокового кармана рюкзака пару листов А4, расчехлил пакет с травой и принялся резво закручивать ее в бумагу. По его небрежным, но легким движениям, Коля догадался, что для него это не в первый раз и пару десятков косяков, уже было произведено его надежными руками. Когда с приготовлением было закончено, Пэпэ вынул из кармана куртки пластмассовую зажигалку “Cricket”, ярко-лилового цвета, с потертостями по всей площади, и протянул соседу косяк, переполненный травкой.

      – Держи тогда, так сказать, голубец из травы! – Весело сказал Пэпэ. – В принципе, делай тоже, что и с обычной сигаретой и не торопись опустошать дыхалку.

      – Хорошо. – Коля взял косяк и закурил, подкрепляя свои действия воспоминаниями о студенческой курилке.

      – Хорошо тебе будет сейчас! – Внезапным смехом, ответил Пэпэ.

      В первые секунды, шмаль совсем не оправдывала своего запретного антуража, который сам порождался в медиа и по слухам, так называемых “Деклассированных элементов”, чувства были, как от деревенской махорки, закрученной далеко не детскими ручками. Из материалов, с которыми Коля знакомился днем ранее, он знал, что обладает низкой толерантностью к наркотикам, всасывающимися через легкие, как в принципе и к другим видам всасывания, так что, он был в ожидании скорого эффекта.

      А он и не заставил себя долго ждать. Спустя пятнадцать минут, тетрагидроканнабинол, жадно захватывая свое место среди эритроцитов, и прочих содержащихся в коле частиц, постепенно подчинял их своей воле, гоняя их по телу владельца. Поезд кайфа стремглав мчался по венам, конечная станция которого – мозг Коли.