Восхождение на Голгофу. Игорь Николаевич Осинский

с художественным бомондом. Приехал без гроша в кармане в надежде на «авось». Молодости присущ авантюризм. А Александр принадлежал к категории тех людей, которые ради поставленной цели не боятся бросаться с головой в омут. Поначалу все складывалось, как нельзя лучше. Хотя к «лимитчикам» во всех крупных городах относились с прохладцей, а в Ленинград было настоящее паломничество гастарбайтеров, друзьям удалось устроиться в зеленхоз, получить временную прописку и места в общежитии. Но заработков не хватало даже на скромную жизнь, и друг, не имевший больших амбиций, предпочел вернуться домой. А Исачев остался. И тут фортуна изменила ему. Повздорив из-за какого-то пустяка с сотрудниками милиции, угодил на пятнадцать суток, лишился крыши над головой. Жил впроголодь, ночевал на вокзалах. Здесь и заприметил его питерский поэт Константин Кузьминский. Растроганный рассказом паренька, помог ему с ночлегом. Среди его друзей был коллекционер Михайлов. Кузьминский посоветовал ему:

      –– Присмотрись, Георгий, к нему. Видится мне, что этот провинциал еще удивит мир. Ты же знаешь, я редко ошибаюсь.

      Поначалу работы художника-самоучки из Белоруссии не произвели на Михайлова особого впечатления, в профессиональном отношении они были слишком сырыми. Но в карандашных набросках угадывался незаурядный талант. А неуемная страсть восемнадцатилетнего паренька к рисованию обещала когда-нибудь принести свои плоды. И он рискнул. Купил у Исачева несколько картин. Заплатил, как и всем остальным своим клиентам, не много. Художники знали, что, перепродавая их картины по имевшимся у него каналам за рубеж, Михайлов выручал на порядок больше. Но торговаться с ним было бесполезно. Впрочем, Александр радовался и этому. Тем более что коллекционер свел его с неформальными художниками, о чем он давно мечтал.

      Исачев стал завсегдатаем посиделок, которые постоянно устраивались на квартирах Михайлова и поэтессы Юлии Вознесенской, куда и пристроил его Кузьминский. Помимо художников, сюда захаживали непризнанные поэты и барды-песенники.

      Пробыв в Ленинграде почти год и решив, что созрел для серьезной работы, Александр вернулся в Речицу, чтобы целиком отдаться творчеству. Михайлов продолжал опекать Исачева. Разместил несколько его картин на выставках, лучшие работы выкупал для себя.

      В марте 1979 года «за пропаганду чуждого искусства» Михайлова арестовали. Все имевшиеся в его квартире картины, в том числе около ста полотен Михаила Шемякина, в то время уже известного за рубежом, были конфискованы. К категории абстрактной живописи, бывшей в СССР под запретом, эксперты отнесли и несколько полотен Исачева.

      Вернувшись из заключения, коллекционер мало-помалу восстановил свой бизнес и разыскал Исачева…

      –– …Ну, так что будем делать, Александр? – продолжил свой натиск Михайлов.

      Исачев вспылил:

      –– Георгий Николаевич, я безмерно благодарен вам за все, что вы сделали для меня. Без вас я, наверное, не состоялся бы как художник, не смог бы сводить концы с концами.